Итак, они его видели, но не испугались.

В таком случае что происходит?

Восемнадцать минут.

«Пожарный гидрант», — подумал Ричер.

«БМВ» стоял около него. Начинается час пик. Эвакуаторы полицейского департамента уже выезжают из гаражей и готовятся приступить к работе. У них есть план, который они должны выполнять. На какое время здравомыслящий человек может оставить пять миллионов долларов в машине, стоящей в неразрешенном для парковки месте в Нью-Йорке?

Девятнадцать минут.

Ричер сдался после двадцати. Встал, потянулся разок и поспешил на север, свернул на запад на Принс и зашагал до Шестой авеню, затем снова на север, на другую сторону Хьюстон, к тротуару, где должен был стоять «БМВ».

Но там было пусто. Машина исчезла.

Ричер двинулся обратно на Спринг-стрит. Шесть кварталов он прошел очень быстро, за семь минут. И обнаружил Грегори на тротуаре перед темно-красной дверью.

— Ну? — спросил тот.

Ричер покачал головой.

— Ничего, — ответил он. — Проклятье. Никто не подходил к двери. Настоящее крысиное дерьмо. Кажется, так вы, ребятишки из спецназа, это называете?

— Когда стараемся вести себя вежливо, — сказал Грегори.

— Машина исчезла.

— Как такое может быть?

— Значит, здесь есть задний вход, — предположил Ричер. — Другого пока ничего в голову не приходит.

— Дерьмо.

— Я же сказал: крысиное дерьмо, — подтвердил Ричер.

— Нужно проверить. Мистер Лейн захочет услышать подробности.

Через два дома на запад они нашли вход в переулок, перекрытый воротами с цепью. На цепи висел замок размером со сковороду. Сломать его было невозможно. Но он оказался достаточно новым, смазанным маслом, и им явно часто пользовались. Над воротами во всю ширину переулка тянулся железный щит, который уходил вверх на двадцать футов.

Перебраться через него не представлялось возможным.

Ричер сделал шаг назад и посмотрел направо и налево. Справа от интересующего их дома располагалась лавка, торговавшая шоколадом. Окно закрывал защитный экран, но Ричер сумел разглядеть в витрине конфеты размером с детский кулак. Наверное, муляж, подумал он. Иначе конфеты растаяли бы или побелели от времени. В магазине горел свет, и Ричер, приставив к окну сложенные ладони, заглянул внутрь. Он увидел, что там движется маленькая неясная фигурка, и принялся изо всех сил колотить в дверь кулаком. Маленькая фигурка замерла, повернулась и ткнула рукой куда-то направо на уровне пояса Ричера. На стеклянной двери висела аккуратная табличка: «Мы работаем с 10 утра до 10 вечера». Ричер покачал головой и поманил фигурку, показывая, что она должна подойти. Она раздраженно пожала плечами и направилась к нему. Оказалось, что это женщина. Невысокая, темнокожая, молодая, усталая. Она открыла многочисленные сложные замки и распахнула дверь на ширину толстой стальной цепочки.

— Мы еще закрыты, — сообщила она сквозь узкую щель.

— Департамент здравоохранения, — представился Ричер.

— Что-то непохоже, — сказала женщина.

И она была права. Ричер выглядел вполне убедительно, когда изображал бродягу, который заснул на пороге чужого дома. Но в роли городского служащего — не очень. Поэтому он кивком показал на Грегори в его пристойном сером костюме.

— Он работает в городской администрации, а я с ним, — сказал он.

— Меня только что проверяли, — возмутилась женщина.

— Нас интересует здание, расположенное рядом с вами.

— А что такое?

Ричер заглянул ей за спину. Кондитерский магазин, в котором куча никому не нужных дорогих конфет и шоколада. Значит, у нее очень ограниченная клиентура — и, соответственно, доходы.

— Нам сообщили, что там видели крыс, — сказал он. — Я их вывожу.

Женщина замерла.

— У вас есть ключ от ворот? — спросил Грегори.

Женщина кивнула:

— Да. Но вы можете воспользоваться моей задней дверью, если хотите. Так будет быстрее.

Она сняла цепочку, и их тут же окутал густой аромат какао. Передняя часть магазина была отведена для торговли конфетами и шоколадом в розницу, а в дальнем углу располагалась кухня. Печи еще только начали разогреваться. Ричер увидел дюжины блестящих подносов. Молоко, сахар, масло. Резервуары с расплавленным шоколадом. Стальные рабочие поверхности. Дверь в конце короткого коридора, выложенного плиткой. Женщина провела их по нему, и Ричер с Грегори оказались в переулке с кирпичными стенами, достаточно широком для тележек и грузовых машин, какими пользовались в начале двадцатого века. Переулок шел с востока на запад вдоль всего квартала и с одной стороны выходил на Томпсон-стрит — этот выход был перекрыт воротами, — а с другой заканчивался коротким проходом, ведущим к воротам, которые они уже видели на Спринг. Интересующее их здание сзади выглядело таким же обветшалым, как и спереди. Или даже хуже. Меньше граффити, зато гораздо больше разрухи. Потрескавшиеся кирпичи, повсюду мох от сырости.

Одно окно на первом этаже. И задняя дверь.

Она была такого же темно-красного цвета, что и та, которая выходила на улицу, только выглядела еще более старой и ветхой. Складывалось впечатление, что деревянную основу зашили сталью, а потом какой-то ветеран, вернувшийся из Кореи и отчаявшийся найти работу, согласился ее покрасить. Или после Второй мировой войны. А может, даже Первой. Ручка представляла собой старомодный медный шар, черный и изъеденный временем. Сказать, прикасались ли к ней в течение последнего часа, не представлялось возможным. Ричер взялся за нее и толкнул дверь. Она открылась на восьмую часть дюйма и остановилась.

Пути внутрь не было.

Ричер повернул назад и направился к кухне шоколадницы. Она выдавливала расплавленный шоколад из тяжелого льняного мешка с серебряным наконечником на бумагу для выпекания, располагая капли через каждые два дюйма.

— Хотите облизать ложку? — спросила она, заметив, что Ричер за ней наблюдает.

— Вы видели кого-нибудь в соседнем доме?

— Никого не видела, — ответила она.

— Никто не входил и не выходил?

— Ни разу, — повторила она. — Это пустующее здание.

— Вы здесь каждый день?

— С семи тридцати утра. Первым делом я включаю печи, а выключаю их в десять вечера. Затем все убираю и ухожу примерно в половине двенадцатого. Шестнадцатичасовой рабочий день. Я работаю четко и точно, как часы.

— Семь дней в неделю?

— У меня маленький бизнес. Мы никогда не отдыхаем.

— Тяжелая у вас жизнь.

— У вас тоже.

— У меня?