– Нет, ваша светлость, не болит, просто не спала всю ночь.

– Ты не заболела ли?

– Я чувствую себя вполне сносно, просто в ожидании сегодняшнего состязания мне не удалось заснуть.

– Вот уж какая страстная поклонница стрельбы из лука! – удивилась госпожа, а Кацуно покраснела, услышав в ее словах насмешку.

Представление разнообразных номеров программы потребовало неоднократного появления многих из лучников на арене, и среди них выступал Ситироемон. Каждый раз он проезжал далеко от Кацуно, нетерпеливо ждавшей удобного случая, но, к ее великому разочарованию, постоянно происходило так, что его лошадь оказывалась на противоположной стороне ристалища. И несколько раз, когда он приближался на удобное расстояние, конь мчал его так, что ничего сделать она просто не успевала. У нее появилась мысль о том, что враг ее узнал и проявлял необходимую осторожность. Она измаялась от нетерпения и страха и в отчаянии почти смирилась со своим поражением.

Состязания шли своим чередом, и вот наступил момент последней заключительной церемонии нанори, или объявления победителей. «Как же она будет проходить?» – подумала Кацуно. Она очень опасалась, что Ситироемон снова окажется на недоступном для нее расстоянии. Быть может, ей стоит выскочить на арену и попытаться поразить его в строю самураев? Нет, такая вылазка представляется чересчур рискованной, ведь если у нее не получится сразить врага, еще одного шанса ей больше никогда не представится. Но, с другой стороны, если она упустит нынешнюю возможность, получит ли она когда-либо новый шанс для мести? Времени на принятие решения практически не оставалось.

Пока Кацуно истязала себя сомнениями, началась церемония нанори. Принимавшие участие в состязании лучников самураи по очереди подъезжали к помосту с почетными зрителями, отвешивали почтительный поклон своему господину, называли свое имя и степенно удалялись. Медлить было нельзя, Кацуно приняла окончательное решение и приготовилась действовать.

Время шло незаметно, и день состязаний уже клонился к вечеру. Вишневый цвет все еще не покинул веток деревьев, радуя глаз в ярких лучах солнечного света, так как едва ощутимый ветерок не мог сбить нежные лепестки на землю. Некая расслабленность овладела всеми присутствующими в замке, и даже зрители ощущали признаки усталости от мероприятия. Только Кацуно все время оставалась настороже!

– Номер пятьдесят три!

Услышав приглашение, Ситироемон вскочил в седло и чуть замешкался, поправляя сбрую. Мельком взглянув на него, сидящего верхом в лучах солнца, Кацуно увидела, что его нарядили в прекрасно сидящее на нем кимоно, расшитое орнаментом с соловьями на ветках сливы. С луком и стрелами в руке, верхом на белоснежном коне, он выглядел весьма импозантным мужчиной, а бронзовый цвет его лица и густые бакенбарды только подчеркивали мрачную и воинственную внешность. Кацуно заскрипела от ненависти зубами.

Проскакав три раза вокруг ристалища, Ситироемон внезапно натянул поводья и остановил коня перед помостом для почетных гостей. Потом медленно приблизился к входу в галерею, отвесил низкий поклон и хорошо поставленным голосом произнес свое имя. В момент, когда он собрался удалиться, пришло время Кацуно исполнить задуманное ею возмездие. Скинув накидку, она на шаг опережала всех, кто хотя бы попытался ей помешать.

– Радостная встреча, Сакума Ситироемон. Перед тобой жена Хатия Цуда, которого ты подло убил! Ощути остроту чувства моей мести!

С этими словами она со всей силы вонзила ему в бок кинжал. Все произошло настолько неожиданно и такой силы удар она нанесла от отчаяния, что могучий мужчина, каким казался Ситироемон, рухнул из седла на землю.

– Вот тебе за Хатия! – воскликнула Кацуно и нанесла ему еще один удар, оказавшийся смертельным.

Белый лепесток, принесенный легким ветерком, опустился на окровавленный клинок кинжала, и некоторое время все те, кто стал свидетелем расправы над подлецом, застыли, скованные безмолвным ужасом.

Сайто Досан, пребывавший в полном восторге от героического поступка Кацуно, задумал спасти отважную девушку, которой грозили большие неприятности после ее казавшегося ему опрометчивым убийства; но для него как самурая возникали противоречия с точки зрения соответствия всего произошедшего кодексу рыцарской чести. Нарушение этого кодекса возникало в силу двух причин; во-первых, он отказался выдать Ситироемона сёгуну Нобуюки, когда тот его об этом попросил; и, во-вторых, на нем лежало пятно позора из-за того, что простая женщина убила ратника, находившегося под его личным покровительством. Таким образом, он распорядился о самом строгом заключении под стражу преступницы, назначив самое тщательное круглосуточное наблюдение и охрану.

Теперь, когда Кацуно выполнила давно вынашивавшийся замысел и сообщила об этом своему господину Нобуюки, она больше ни о чем не беспокоилась. Девушка равнодушно ожидала приговора.

Однажды вечером она составляла букет из цветов глицинии, которые ей принес один из самураев, назначенных ее охранять, когда в ее комнату без предупреждения вошла госпожа Сайто.

– Ах, с каким же непревзойденным вкусом ты составила букет из этих цветов, Кацуно! – похвалила она затворницу. – Ты пришла в себя?

Девушка ответила госпоже милой улыбкой.

– Да, спасибо, госпожа; после того как я добилась своей цели, желать мне больше нечего, и я готова к любому повороту своей судьбы.

– Ты превратилась для нас всех в недостижимый образец женской преданности! Мое восхищение тобой не передать словами! Невыносимо смотреть, как носитель самой добродетели подвергается позору настолько длительного заключения. Я неоднократно просила своего супруга о твоем освобождении, но пока не добилась успеха.

– Спасибо вам за вашу доброту ко мне, но у меня нет ни малейшей надежды на обретение свободы, и я готова умереть.

– Твоя смерть никому не нужна, и я не собираюсь безучастно взирать на то, как твою жизнь приносят в жертву впустую. Послушай. – Она подошла вплотную и прошептала на ухо Кацуно: – Мне удалось найти предлог, чтобы услать твою стражу, и сегодня ночью, Кацуно, ты должна совершить побег.

– Нет, я не собираюсь убегать! К смерти я готова. Без Хатия жизнь для меня утратила смысл, а если его светлость прознает о вашем поступке, его гнев не будет знать пределов. Страшно даже предположить, что он тогда с вами сделает!

– Даже не переживай на мой счет. Мой господин вряд ли заподозрит меня в соучастии в устроении твоего побега, но даже в худшем случае он не станет меня убивать. Не думай обо мне, а беги на волю!

– Но, госпожа…

– Ох, какая же ты упрямая! Почему ты отказываешься от дальнейшей жизни? Кацуно, как твоя госпожа я приказываю тебе сбежать из заключения нынешней же ночью!

Видя, что ее госпожа не примет отказа, девушка смирилась с судьбой, и они приступили к планированию побега.

– Обретя свободу, Кацуно, как ты собираешься распорядиться своей жизнью?