Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остановившись возле стенда новинок, он пробежал глазами индексы и выбрал две книги по психологии и организации психиатрических учреждений. Вэйлок нажал соответствующие кнопки, опустил в щель флорин и через минуту получил микрофильмы в целлофановых пакетах.
Вскоре он уже шел по Фариот Вэй. Все утреннее возбуждение у него пропало. Он устал и очень хотел есть. Придя домой, он поужинал и поспал пару часов.
Проснулся он, чувствуя себя маленьким, слабым, ничтожным. Он взял микрофильмы, устройство для просмотра и вышел в ночь.
Лениво брел он по Эстергази Сквер и по привычке завернул в кафе Далмация. Площадь, темная и пустая, казалось, хранила эхо шагов тех, кто ходил по ней днем. Клетка Стыда все еще стояла на площади и в ней сидела старуха. В полночь ее освободят.
Он заказал чай, кексы и стал работать.
Когда Вэйлок поднял глаза, он удивился, что в кафе столько народу. Время было 11 часов. Он вернулся к чтению.
Без четверти 12 все столики были уже заняты. Мужчины и женщины были странно возбуждены и старались не смотреть в лицо друг другу.
Вэйлок больше не мог работать. Он посмотрел на темную площадь. Пусто. Но все знали, что Вейрды там.
Полночь. Голоса в кафе притихли.
Клетка заколебалась. Старуха стиснула руками прутья, глядя на площадь.
Вот дверь открылась и старуха была свободна. Наказание кончилось.
Все приникли к окнам, затаив дыхание.
Старуха осторожно пошла вдоль фасада Актуриана по направлению к Бронз Стрит.
Камень упал на тротуар позади нее. Еще и еще. Ее ударило в бедро. Она побежала. Камни сыпались на нее из тьмы. Один, размером с кулак, попал ей в шею. Она пошатнулась, упала. Затем она с трудом поднялась, проковыляла до угла и исчезла в темноте.
— Она сбежала, — сказал чей-то голос.
Ему ответил другой:
— Ты сожалеешь об этом, значит ты такой же, как и Вейрды.
— Вы заметили, сколько было камней? Настоящий град.
— Вейрдов становится все больше.
— Вейрды, Визереры и остальные… Я не знаю, не знаю…
На следующее утро Вэйлок прибыл в Паллиаторий точно в назначенное время. Это принесло ему горькую мысль:
— Я похож на всех остальных трудолюбивых неудачников.
Бэзила Тинкопа не было, и Вэйлок представился Сэту Каддигану.
Каддиган протянул ему бланк:
— Заполните это, пожалуйста.
Вэйлок просмотрел бланк, нахмурился. Каддиган рассмеялся:
— Если хочешь работать здесь, заполни.
— Но я уже принят на работу.
Каддиган терпеливо повторил:
— Бланк нужно заполнить. Таковы правила.
Вэйлок написал несколько слов, поставив прочерки против тех вопросов, на которые не хотел отвечать, и вернул бланк.
— Вот. Моя история жизни.
Каддиган просмотрел листок.
— Твоя жизнь кажется мне сплошным вопросительным знаком.
— Какая есть.
Каддиган пожал плечами.
— Здесь у нас наверху сидят люди, которые любят строго придерживаться правил. Твоя бумажка будет для них как красная тряпка для быка.
— Может, эти люди нуждаются в таком стимуляторе.
Каддиган строго взглянул на него.
— Люди твоего положения редко бывают стимуляторами, не пожалев об этом.
— Надеюсь, что я недолго буду в таком положении.
Каддиган спокойно улыбнулся.
— Я уверен, что недолго.
Последовала короткая пауза, а затем Вэйлок спросил:
— Ты когда-нибудь был в такой должности, как я?
— Нет. Я получил образование в Хорфройдском колледже. Два года проработал интерном в Мидоу Груп Хоум. Следовательно… — Каддиган посмотрел на свои руки. — Я был сразу принят на более интеллектуальную работу.
Он с сардоническим ожиданием взглянул на Вэйлока:
— Хочешь познакомиться со своими обязанностями?
— По крайней мере, мне любопытно.
— Отлично. Работенка не очень приятная. Иногда опасная. Если ты причинишь вред пациенту, твой слоп понизится. Мы не имеем права на эмоции и жестокости — если, конечно, сами не сходим с ума. — Глаза Каддигана сверкнули. — А теперь, если ты пройдешь со мной…
— Вот наша маленькая империя, — с иронией сказал Каддиган. Он прошел в зал, который чем-то напоминал Вэйлоку музей. По обеим сторонам зала стояли кровати. Все было выдержано в серо-белых тонах. Прозрачные пластиковые перегородки отделяли одну кровать от другой, образуя ряд стойл вдоль стен.
Вследствие этого кровати в дальнем конце зала казались окутанными туманом. Пациенты лежали на спинах, вытянув руки вдоль тела. У некоторых глаза были открыты. Все пациенты были мужчинами, довольно молодыми.
— Все тихо и спокойно, — сказал Каддиган. — Они в сильном коллапсе и даже не могут шевельнуться. Но иногда в мозгу кого-нибудь из них что-то происходит, и тогда он начинает извиваться, корчиться…
— Тогда он опасен?
— Это зависит от человека. Некоторые просто корчатся. Другие вскакивают на ноги и бегут по залу, уничтожая все на своем пути. Если, конечно, позволить им это. — Он угрюмо улыбнулся. — Посмотри… — он показал на углубление в полу, куда входили ножки кроватей. — Как только пациент поднимается с постели, датчики давления вырабатывают сигнал управления и специальное устройство закрывает дверь отсека. Пациент не может бежать, и тогда он начинает рвать простыни. Мы разработали специальный материал для постельного белья, который рвется со страшным треском. Когда пациент истратит свою ярость на них, входим мы, успокаиваем его и укладываем в постель. — Он помолчал. — Но такие больные не самое страшное. Есть гораздо хуже. — Он посмотрел на потолок. — Там наверху крикуны. Они лежат тихо и неподвижно, как статуи, но иногда издают вопли. Это трудно выдержать, ведь мы люди, а человеческий мозг очень чувствителен к звукам определенной частоты. — Он снова замолчал.
Вэйлок с содроганием смотрел на безжизненные лица больных. Каддиган продолжал:
— Я часто думаю, что если бы у меня был смертельный враг, я поместил бы его в палату крикунов, где он мог бы все слышать и не мог бы бежать оттуда. Через шесть часов он стал бы таким же, как они.
— Вы не используете седативы?
Каддиган пожал плечами.
— В отдельных случаях без них не обойтись, а в остальном мы работаем по указаниям психиатра, ведущего отделение. Здесь это дидактор Альфонс Клу. Дидактор Клу разработал курс лечения, в котором совершенно не используется телепатия, что, по-моему, неверно. Но я Бруд, а дидактор Клу за свой метод получил Вержа. Помощником Клу является Бэзил Тинкоп. Этот зал его домен. У него тоже свои представления о лечении. Очень необычные. Он считает, что все известные методы лечения неправильные. Необходимо делать все как раз наоборот. Если, например, известно, что в определенных случаях истерии помогает массаж, Бэзил оборачивает пациента в мокрую простыню. Бэзил — экспериментатор. Он делает все, что хочет, без сомнений и колебаний.