пот страха в попытках унять дрожь. – Ты только взгляни на этот изгиб, – продолжал Райан, направляя его запястье к руке одной из статуй, которая ему уже по умолчанию казалась олицетворением смерти и разрушения, и он отпрянул от неё с визгом, чуть не влетев в противоположную стену. В него вперились непонимающие гости, и ему стало стыдно. Надо валить отсюда поскорее, решил он. Он выбежал из зала, понимая, что потом придётся отвечать за своё неадекватное поведение. И как только он очутился в банкетном зале, то сразу же набрал номер своего бойфренда, но тот не слышал его звонка, так что он лихорадочно набирал сообщения на все возможные его источники связи, где в каждом из них был значок офлайн. И пока он пытался достучаться до безразличного к гаджетам Майкла, к нему уже направлялся Райан, с блаженной улыбкой на лице, как будто только что стал свидетелем вознесения Господа.

Кажется, Райан даже не заметил его странное поведение и панику, потому что как ни в чём не бывало, продолжал светским тоном обсуждать грациозность линий мраморных скульптур, податливость их конечностей и палитру всевозможных экзальтированных чувств в их осмысленных лицах. Вскоре Джулиан уже снова сидел за столом, и люди вокруг оживлённо обсуждали эти возвышенные эмоции, что вызвали у них эти скульптуры. Джулиану хотелось орать, что они видят только поверхность, а внутри они – гнилые и разрушительные, и нет ничего страшнее чем смотреть в их пустые глаза, осознанно желающие погрузиться в ничто, осознанно отказывающиеся от жизни. Но стоило успокоить свои расшалившиеся нервы, он и так был взъерошенным и дёрганым, а ведь стоило соответствовать своей роли делового партнёра Райана! Ему даже не хотелось слушать весь этот восторг, пока что он не услышал ни одного мнения, которое бы прочувствовало весь тот ужас, что и он сам, и он уже засомневался, может, он придумал эту тёмную изнанку скульптур? Может, его болезненное состояние тогда в Париже придумало эту обратную сторону, и сейчас он чисто психологически увидел тот ужас, который отпечатался в его голове, и на самом деле они имеют только светлую сторону? Ничего себе впечатлительность в таком случае, возмущался он внутри, не может быть такого, надо отбросить все негативные воспоминания и концентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас. Но почему-то возвращаться в этот полутёмный зал ему не хотелось, первобытные страхи сковывали его от одной только мысли увидеть вновь олицетворение анти-жизни. Но он был сдержан в своих комментариях и больше слушал, желая найти хоть одну родственную душу своих страхов.

Он потом умышленно бродил по банкетному залу с бокалом шампанского, чтобы лениво заговорить с самыми тревожными и эмоционально выглядящими посетителями. Но ни один из них не поделился впечатлениями, хотя бы отдалённо похожими на его собственные, и он ещё больше засомневался в том, что ему не причудилось всё это. В течение часа он уже практически успокоился и снова начал получать удовольствие от открытия выставки, так что уже обращал внимание и на прессу и фотографов, и на художественных агентов и на выступление кураторов выставки, пока не увидел, что на возвышении уже выступает сам художник и рассказывает о своих скульптурах. Его аж передёрнуло, маленький и абсолютно невзрачный мужчина непонятного возраста, как он мог создать это гротескное видение искажённой идеальности? Но опять же, что он там думал увидеть, такого же монстра, как обратная сторона этих скульптур, или наоборот, эту ангельскую натуру их первоначальной красоты? Он прекрасно понимал, что эти скульптуры создал обычный человек, и выглядеть он будет соответственно. Он даже не знал, что испытал больше – разочарование или облегчение.

Обычно он был всегда в списке первых рядов на знакомства с художниками. Но сейчас он не стремился к этому, его настораживало всё, связанное с этими скульптурами, и он боялся вникать в глубину своих страхов, да и были ли они оправданы? Но вскоре он снова сидел за столиком с Райаном, который был так вдохновлён работами Ланже, что ему ничего не стоило пригласить скульптора к себе, а также окружив себя самыми сливками общества этой выставки, желающих, как и он, познакомиться ближе с автором этих шедевров. Беседы велись оживлённые, это не был очередной скучный вечер очередного посредственного художника, который считался модным, вот элита и была вынуждена торчать на этих экспозициях, чтобы поддерживать статус. Но не в этот раз, Джулиан давно не помнил на выставках малоизвестных художников такого ажиотажа, а главное страсти, да, непременно в этих скульптурах было что-то больше чем олдскульный реализм.

Художник был достаточно скромным, но и уверен в себе также, во всяком случае, в том, что касалось его работы, он имел на всё чёткие ответы, как будто предвидел каждый вопрос. Не сказать прямо, что они были такими оригинальными, но всё равно, кажется, Жан подготовился к своей славе основательно и принимал её абсолютно как данность, без гордости или самоунижения. Конечно, ему задавали тонну практичных вопросов о покупке его работ или выставлении их в галереях пришедших сюда влиятельных галеристов, агенты хотели с ним сотрудничать, а аукционисты уже намекали на то, что можно готовиться к Сотеби. Агент художника, бледный и усатый человек, отдувался за эти практичные стороны, давая художнику возможность объяснять своё творчество, методы работы и планы на будущее. Даже Джулиан заслушался и встрял пару раз в оживлённые беседы, почти забыв о тревожности, что спровоцировали работы этого самого художника. Вечер обещал закончиться хорошо.

Джулиан не сомневался, что Райан найдёт общий язык с Ланже, если Райан был в восторге от работы конкретного художника, он при возможности говорил это ему лично, и нередко беседа затягивалась, а порой доходила и до дружбы. По сути, Джулиан сейчас наблюдал за искрой зарождения связи между ними, и ему почему-то совсем это не понравилось. Он знал, что никогда в жизни больше не захочет добровольно рассматривать эти скульптуры, да и вообще ходить на выставки работ Ланже, так что лучше было бы прекратить эту беседу как можно скорее. Но кто он был такой, чтобы мешать им общаться? А ведь им становилось всё легче друг с другом, и даже Жан стал более расслабленным и весёлым, а это был показатель, что в компании Райана ему комфортно. За их столиком осталось уже не так много людей, по идее он мог уже покинуть музей и возвращаться к своему бойфренду, который уже давно пытался ему перезвонить, напуганный его резким порывом час назад. Возможно даже, он уже был у МОМА