полюбопытствовалъ заглянуть въ цѣлыхъ три такихъ небольшихъ отеля: на углу бульвара S-t Michel и улицы Racine, въ тотъ отель, куда впервые въѣхалъ въ 1865 г. затѣмъ недалеко отъ музея Клюни въ улицѣ, которая теперь иначе называется, а прежде называлась rue dcs Maihurins S-t Jacques — въ отель «Линкольна;» и въ улицу Сорбонны, прямо противъ ея зданія — въ отель «Монтескье». Вы можете быть увѣрены, что найдете буквально ту же обстановку, которая, конечно, еще болѣе позапылилась и пообтерлась. Тоже находилъ я на протяженіи десяти и болѣе лѣтъ на другой сторонѣ Сены, около бульваровъ, въ гарни и отеляхъ не только плохенькихъ, но и такихъ, которые по парижски считаются хорошими и даже дорогими, вродѣ напр., Отелъ-де-Бад, на самомъ Итальянскомъ бульваре — одинъ изъ отелей любимыхъ русскими.

Гдѣ, кромѣ Парижа, въ какомъ вторсстепеннсмъ городѣ Германіи (не говоря уже о швейцарскихъ курортахъ) найдете вы эти узкія крыльца, тѣсные и темные коридоришки, крутыя деревянныя лѣстницы, идущія, большею частью, въ видѣ раковинъ, съ ихъ специфическимъ запахомъ ѣды и многаго другого, съ ихъ отсутствіемъ удобствъ, которыя Даже въ Москвѣ считаются уже необходимыми въ мало-мальски сносныхъ «меблировкахъ»? И вашъ номеръ, отдѣланный какъ будто довольно мило и элегантно — если комната стоитъ пятъ и больше франковъ — въ сущности такой же не провѣтренный, старый по мебели и драпировкамъ, непременно съ запахомъ гари отъ камина, съ разными ненужностямн, вродѣ неизбѣжныхъ каминныхъ часовъ, которые очень рѣдко идутъ, жирандолей и геридоновъ; но настоящихъ удобствъ для туриста вы не найдете почти нигдѣ за исключеніемъ уже очень дорогихъ отелей и такихъ меблированныхъ домовъ-пансионовъ, гдѣ живутъ исключительно англичане и американцы, и то больше въ Елисейскихъ поляхъ.

Кровать — вотъ предметъ комнатной обстановки, которымъ французы любятъ гордиться. Имъ, во всѣхъ странахъ, кровати и постели кажутся мизерными. Такъ какъ они чрезвычайно рутинны во всемъ домашнемъ обиходѣ, то и кровать осталась въ тѣхъ же размѣрахъ и той же отдѣлкой, какъ въ восемнадцатомъ и семнадцатомъ вѣкѣ, т.-е. черезчуръ большая — если вамъ нѣтъ надобности въ двуспальной — съ неизбѣжнымъ пыльнымъ балдахиномъ, и тяжелыми занавѣсками, обязательнымъ валикомъ и одной тощей и плоской подушечкой. Французу на нихъ удобно; но иностранцамъ почти никогда. Какъ тридцать лѣтъ тому назадъ, такъ и теперь, даже и въ дорогихъ отеляхъ, бѣлье или бумажное, или грубое полотняное, шершавое, и зимой почти всегда волглое, непросушенное. Помню, когда я, послѣ четырехъ зимъ въ Парижѣ, гдѣ приходилось настрадаться отъ всѣхъ такихъ французскихъ порядковъ, попалъ въ Вѣну, гдѣ жилъ и въ отеляхъ, и, главное; въ меблированныхъ квартирахъ, отдаваемыхъ отъ жильцовъ, какъ въ Петербургѣ и Мссквѣ—то постель сразу напомнила мнѣ время, когда я былъ, какъ французы выражаются, «dans mes propres draps».

Прибавьте къ этому скаредность хозяевъ, которые страшно эксплуатируютъ прислугу: на отель въ двадцать-пять — тридцать комнатъ почти никогда не полагается больше одной горничной или одного гарсона. Прислуга эта кажется вамъ, на первыхъ порахъ, забавной и смышленой, она дѣйствительно бойчѣе и даже услужливѣе, чѣмъ напр., у насъ, но, при долгомъ житьѣ, вы непремѣнно будете тяготиться и тѣмъ, что ея никогда не дозвонишься, и темъ, что она все должна дѣлать спѣшно и небрежно, а часто и ея безцеремоннымъ тономъ. Въ Германіи, при томъ же почти количествѣ работы, она дрессированнѣе, чище, ласковѣе и послушнѣе. Тоже и въ Англіи, съ прибавкою, разумѣется, британской, нѣсколько суровой серьезности. Не забудьте, что, еще недавно, въ двухъ третяхъ отелей и гарни средней руки Парижа не было даже электрическихъ и воздушныхъ звонковъ; а въ нѣкоторыхъ, до сихъ поръ, протянута веревка внизъ, въ пролетъ лѣстницы — и вы должны выходить на площадку и дергать за нее. Молодымъ человекомъ вы со всѣмъ этимъ миритесь, вы слишкомъ увлечены приманками Парижа и смотрите на свою отельную комнату только, какъ на мѣсто ночлега. Но съ годами вамъ будетъ дѣлаться тяжеленько, особенно зимой, когда всѣ такія французскія неудобства, происходящія отъ рутины и скаредности, становятся еще чувствительнѣе. Всякій знаетъ, какъ до сихъ поръ отопляются во Франціи дома, а зимы дѣлаются все суровѣе и суровѣе. Въ очень рѣдкихъ меблированныхъ домахъ и отеляхъ есть калориферы, кафельные или чугунные. Огонь камина веселъ, но для насъ каминъ — только источникъ чисто спеціальныхъ зимнихъ болѣзней иностранцевъ — застуживания ногъ и рукъ — когда у васъ пойдутъ такъ называемые анжелюры и жерсюры.

Въ сущности, между типомъ отельной обстановки и комфорта за пять франковъ въ день и за двадцать и болѣе — нѣтъ очень большой разницы. Позолоченная мебель, ковры, драпировки, бронза — и въ самыхъ дорогихъ отеляхъ не поднимаютъ существенныхъ сторонъ комфорта, какъ это вы находите въ другихъ странахъ континентальной Европы и въ Англіи. А дороговизна въ послѣдніе десять лѣтъ дошла почти до американскихъ размѣровъ: въ Grand-Hôtel въ бель-этажѣ съ васъ за салонъ съ маленькой спальней берутъ тридцать и больше франковъ въ день. Въ любомъ изъ солидныхъ отелей: rue de la Раіх u place Vandome, хоть бы въ Hotel du Rhin за двѣ самыхъ обыкновенныхъ комнаты съ такой же почти старой и запыленной мебелью, какъ и въ отельчикѣ средней руки — вы заплатите до сорока франковъ въ день безъ всего, даже безъ „service“.

И все-таки вспоминая подробности первыхъ годовъ житья въ Парижѣ, вы должны будете сознаться, что и на скромныя, студенческія средства — за исключеніемъ двухъ болѣе суровыхъ мѣсяцевъ зимы — можно прожить легче и пріятнѣе, чѣмъ гдѣ-либо. Я говорю студенческія на французскій, а не на русскій аршинъ, потому что и сорокъ лѣтъ тому назадъ, въ въ половинѣ шестидесятыхъ годовъ, въ Латинскомъ кварталѣ, живя, какъ и почти вся масса учащейся молодежи, въ недорогомъ пансіонѣ или гарни, вы должны были все-таки проживать no крайней мѣрѣ двѣсти франковъ въ мѣсяцъ, что и тогда, при хорошемъ курсѣ, составляло около шестидесяти рублей. Такой бюджетъ сохранился и до сихъ поръ, только вы за тѣ же деньги получаете все хуже: вмѣсто комнаты во второмъ этажѣ — въ пятомъ, сноснаго табльдота — гораздо болѣе мизерный. Мягкость климата и возможность проводить почти весь день внѣ дома, даже и для занятій, оживленіе бульвара, приволье прогулокъ въ Люксембургскомъ саду, да и все то старенькое убранство, какое вы находите въ своей комаатѣ—прибадриваютъ васъ, дѣлаютъ жизнь наряднѣе и заставляютъ мириться со всѣми стародавними пробѣлами парижскаго комфорта.

И до сихъ поръ, по прошествіи сорока лѣтъ въ Латинскомъ кварталѣ можно еще на восемь, на десять франковъ въ день жить сносно и пользоваться кое-какими удовольствіями; но Парижъ туристовъ, Парижъ