должности). Его главной обязанностью было оберегать мальчика от возможных травм. Безудержно влюбившись в носительницу наследственной гемофилии (несвёртываемости крови) принцессу Алису Гессен-Дармштадтскую, Николай отказался учитывать, что долг российских монархов, помимо прочего, включал производство здоровых наследников престола. Алексей родился больным, и его не то, что ремнем было бить нельзя, а следовало не допускать ни малейших ушибов во избежание внутренних кровоизлияний.

Впрочем, будь цесаревич здоровым, ему в случае шалостей грозило бы в лучшем случае получить пару шлепков, чего иногда удостаивались старшие сёстры. Столь же легко отделывались в случае детской провинности и все правящие после 1855 года российские монархи. Последним поротым наставником отпрыском императорской фамилии был будущий император Николай I, цесаревич Николай Павлович. Однако прадед Николая II столь натерпелся от своего главного воспитателя — директора Сухопутного шляхетского корпуса Матвея Ламздорфа, что собственных детей пороть запретил, хотя и держал в строгости.

В Первую мировую войну Россия имела передовую военную промышленность и справилась со снарядным голодом

Тихон (Георгий Александрович Шевкунов). Митрополит Псковский и Порховский с 2018 года. Настоятель Сретенского монастыря в Москве в 1995–2018 гг. Настоятель московского подворьяПсково-Печерского монастыря в 1993–1995 гг.

Россия, так же, как и все остальные страны, кроме Германии, вступила в войну, в общем-то, неподготовленной. У нас был снарядный голод, оружейный голод. Хотя — и это опять возвращение к тому, что представляла собой Российская империя, — к началу войны, к примеру, у России насчитывалось 263 самолёта, а в Германии было меньше — 232, в Англии меньше — 258, во Франции меньше — 156. А у нас 263 самолёта, это очень немало. А к концу войны Николай Александрович организовал такую военную промышленность, которая не снилась даже нашим западным союзникам. И к 1917 году у нас уже было 1500 аэропланов. Представляете, что это такое?

Лекция в мультимедийном историческом парке «Россия — моя история». Екатеринбург. 3 сентября 2017 г.

Волков Сергей Владимирович. Ректор Университета Дмитрия Пожарского с 2020 года. Профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета в 2002–2020 гг. доктор исторических наук.

К 1917 г. русский фронт был совершенно благополучен, дела на нём обстояли никак не хуже, чем на западе, и не существовало ни малейших оснований ни чисто военного, ни экономического порядка к тому, чтобы Россия не продержалась бы до конца войны (тем более, что не будь Россия выведена из войны, война бы кончилась гораздо раньше). Русская промышленность, разумеется, имела худшие шансы быстро приспособиться к войне, чем германская, но к лету 1916 г. кризис был преодолён, от снарядного голода не осталось и следа, войска были полностью обеспечены вооружением, и в дальнейшем его недостатка не ощущалось.

«Забытая война», 2004 г.

Макаренко Олег Александрович. Редактор «патриотической энциклопедии»«Русский эксперт».

Существует миф: якобы Российская Империя была слаба промышленностью и потому не могла изготовить достаточно снарядов для нашей доблестной армии, которая вынуждена была из-за этого отступать под давлением немецких сил.

Если коротко — миф основан на реальных событиях, которые пятая колонна той эпохи сильно раздула в политических целях. В истории термин «снарядный кризис» принято употреблять по отношении к… Великобритании, где промышленность действительно не справилась с производством снарядов.

В России дела обстояли несколько иначе. Первая мировая разразилась в эпоху стремительной эволюции оружия — с каждым годом артиллерия стреляла всё чаще, становилась всё более прожорливой. За первые два года войны наша армия потратила примерно в 100 (!) раз больше снарядов, чем за войну 1904–1905 годов.

Произвести достаточный запас снарядов в мирное время было невозможно: и потому, что военные планы быстро устаревали морально, из-за чего было неясно, сколько именно снарядов производить, и потому, что срок хранения снаряда не превышал 8—10 лет. Запасы строились из расчёта, что война продлится не более полугода. Понятно, что эти запасы быстро закончились… К середине войны Россия, — как и Франция, и Австро-Венгрия, и Британия, — начала испытывать дефицит боеприпасов. В январе 1915 российская тяжёлая артиллерия столкнулась с нехваткой снарядов, однако к большим проблемам это не привело, так как основную работу в тот период войны выполняла артиллерия меньших калибров, для которой снарядов было достаточно. Позже, однако, стало ясно, что именно тяжёлая артиллерия может стать ключом к победе (или к поражению) в войне.

Цитирую:

«Для преодоления «снарядного голода» требовалась мобилизация промышленных возможностей России, причем не только предприятий, традиционно существовавших в стране тяжелой и металлообрабатывающей промышленности. Пришлось фактически с нуля создавать и химическую. До войны около 50 % всех добываемых химическим путем продуктов приходилось ввозить из-за границы. Уже в начале 1915 года выяснилось, что потребности фронта в порохе в 20 раз превышали возможности 3 имевшихся в России пороховых заводов. Снарядный кризис можно с тем же основанием назвать и зарядным. Имевшиеся в Империи 38 сернокислотных заводов в 4 раза уступали германским по мощности. В результате работ Химического Комитета под руководством ген.-л. акад. В.Н. Ипатьева с февраля по октябрь 1915 г. производительность казённых заводов, производивших взрывчатку, увеличилась более чем в 2 раза, частных — более чем в 50 раз. В кратчайшие сроки производство взрывчатых веществ в России выросло в 33 раза, со 100 до 3300 тонн в месяц. К осени 1916 г. в распоряжении Комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки, но и отравляющие вещества — хлор, фосген, хлорпикрин, причем не только для газобаллонных атак, но и для снарядов.

Значительные усилия Химического комитета и Главного Артиллерийского управления под руководством ген-л. А.А. Маниковского привели к тому, что к весне 1916 г. «снарядный голод» был в целом преодолён. Если за первые пять месяцев 1915 года армия тратила по 311 тыс. снарядов, а за тот же период 1916 года по 2 229 тыс., то при учёте значительного расхода снарядов в осенне-летних боях, русская полевая артиллерия всё же смогла вступить в 1917 год с запасом в 3 тыс. снарядов на трехдюймовое полевое и в 3,5 тыс. снарядов на горное орудие того же калибра. Их запас к концу 1916 года составил 16,3 млн, а производство — до 3,5 млн в месяц. Его даже начали постепенно сокращать, так как оно с лихвой перекрывало потребности фронта — до 2,4 млн снарядов в месяц. Но разгон был велик, и к апрелю 1917 года боезапас составил уже 4 тыс. снарядов на трёхдюймовое орудие»[5].

Как видим, российская промышленность справилась с вызовом, быстро перестроившись на производство нужной стране продукции. Конечно, относилось это не только к снарядам. Так, за три года с 1914 по 1917 количество автомобилей и тракторов в российской армии выросло в 20 (!) раз, с 800