Страх еще не прошел, ноги и руки отказывались повиноваться, но рядом находился Кайс. Сильный, вежливый, властный. С ним бояться было нечего.

— Я не причиню вам вреда, — заметив сомнения на лицах девушек, сказал Кайс. — Просто по чашке кофе в лучших английских традициях. И я отвезу вас по домам.

Камилла ответила за всех.

— Мы не против, ведь правда? — Она оглянулась на подруг.

— Правда, — отозвались те.

На Пиккадилли-серкус девушки в компании молодого араба отлично провели время. Поели мороженого, выпили кофе и даже потанцевали с Кайсом по очереди под зажигательную музыку.

Выяснилось, что Кайс путешествует по Европе, пополняя образование. Он уже побывал во многих странах, а сам родом из Арабских Эмиратов. Отец его потомственный мусульманин, а мать англичанка. Вечер пролетел незаметно. Джуди и Элис жили неподалеку от Пиккадилли, а Камилле нужно было совсем в другую сторону.

Кайс быстро отвез ее подруг. Все условились ничего не рассказывать дома. И вот Камилла осталась один на один со своим спасителем.

— Как вы догадались, что мы в фургоне?

Араб улыбнулся.

— Вы очаровали меня. Я следил за вами.

Камилла прямо-таки вспыхнула.

— Ваши глаза! — бесцеремонно продолжал Кайс. — Такие черные глаза да еще в сочетании с белоснежной кожей редко встречаются у европейских женщин. Вы меня поразили.

Камилла смущенно уставилась в пол лимузина. Кайс сидел напротив и как будто не замечал ее смущения.

— Женщины, подобные вам, должны становиться королевами. Вы богиня, перед которой меркнут все небесные светила. Ваш взгляд, такой удивительный и неповторимый, я почувствовал сквозь стекло. Ваши подруги не стоят вашего мизинца, ногтя на вашем пальчике. — Речь его лилась спокойно и тихо, лаская слух.

Камилла, будто загипнотизированная, подняла глаза. Кайс смотрел на нее своим пронзительным взглядом, а Камилле казалось, что само провидение глядит на нее. Академия, родители — все ушло на второй план. Она тонула в его голубых глазах, зовущих и притягательных, подавляющих всякое сопротивление.

— Может, не поедете домой? — вдруг предложил Кайс. — Я завтра покидаю ваш туманный край. Вечер в уединении. Но я никоим образом не настаиваю.

— Куда? — спросила Камилла. — Она знала, что родители начнут беспокоиться, а завтра рано утром на занятия. Но сопротивляться было выше ее сил. Последняя ночь. Камиллу это известие очень опечалило. Слушая комплименты, она уже начала строить планы. И все же у них целая ночь впереди. Камилла решилась.

— Куда? — переспросил Кайс. — Куда пожелаете. Ваша воля для меня закон.

— В отель меня не пустят, — улыбнулась девушка. — Согласно нашим законам, я как несовершеннолетняя не могу находиться в отеле без родителей.

— Я сниму дом на одну ночь. — Кайс снял трубку и проговорил что-то по-арабски. — Сейчас мы все устроим.

Уже спустя час Камилла в сопровождении Кайса вошла в небольшой загородный дом в Виндзоре на берегу Темзы.

— Здесь неподалеку летняя королевская резиденция, — заметила она, располагаясь на низком диване в небольшой гостиной. — Виндзорский замок.

— Я в курсе, — отозвался Кайс.

Следом за ними вошли телохранители с какими-то пищащими штучками и принялись все обшаривать.

— Зачем это? — поинтересовалась Камилла. — Ты настоящий принц?

— Нет. Но мой отец владеет почти половиной моего родного города, Дубая. У меня много завистников и врагов. Я не самый старший в семье, но отец любит меня больше других и собирается большую часть своей империи передать мне.

— А почему ты уезжаешь из Англии, поедешь еще куда-нибудь?

— Нет, — покачал головой Кайс. — Так хочет отец. Он велел мне немедленно возвращаться.

— Разве ты не можешь настоять на своем? — удивилась Камилла. — Ты же совершеннолетний, отец тебе не указ. Или он лишит тебя наследства?

— Наследство волнует меня меньше всего, — возразил Кайс. — Я образован и найду себе прибыльную работу в любой стране мира. Но сын должен почитать отца и повиноваться его воле. Беспрекословно. Иначе он плохой сын.

— Странно, — пожала плечами Камилла. — У нас все по-другому. После совершеннолетия родители уже не имеют права вмешиваться в судьбу детей. И те сами строят свою жизнь соответственно собственным взглядам. Скорее ненормальным считается обратный порядок вещей.

— Запад и Восток… — улыбнулся Кайс. — Хоть я и воспринял западную культуру, я все же араб. Но мне гораздо проще понимать европейца, нежели любого моего соотечественника.

— Надо думать, — кивнула Камилла.

Тем временем телохранители закончили осматривать дом и удалились. Остался только один — прислуживать господину. Кайс приказал ему что-то по-арабски.

— Сейчас нам приготовят кофе, — пояснил он. — Хочу продолжить наш разговор. Например, вы девушка. Будь я вашим отцом, вы не разгуливали бы в столь непристойном виде по одному из самых опасных кварталов в городе. Свобода, безусловно, нужна женщине. В моей стране прекрасная половина человечества терпит слишком много притеснений. Я не согласен с подобными порядками.

— Да, это несправедливо, — сказала Камилла, не сводя глаз с собеседника.

— История моей матери тому подтверждение. Моя мать, англичанка, была похищена отцом. Ей было около тридцати, когда Омран увез ее от мужа. Рассказывают, он силой заставил ее написать записку, где она сообщала, что решила уйти от мужа, и запрещала искать себя. Моя мать умерла от рака. Два года назад. Отец дал денег на лечение, положил в лучшую клинику, даже возил в Европу, окружил роскошью, какая только возможна. Но все через посредников. Сам он даже не зашел с ней попрощаться перед смертью. Моя мать умерла бы в одиночестве, если бы не я. Дни и ночи я проводил у ее постели, и она поведала мне свою печальную историю. Мария любила мужа и тяжело страдала от разлуки с ним. Ее наряжали, одевали и подавали отцу как экзотическое блюдо. Никто не спросил, чего хочется ей. Она была принуждена посещать различные светские тусовки и всюду изображать полное счастье. Омран долго обхаживал ее, но Мария так и не покорилась. Драгоценности, наряды — все было тщетно. Тогда он, недолго думая, взял свое силой. И за непокорность отдал несчастную на поругание своим приближенным. После этого мать хотела покончить с собой, но за ней неотступно следили, не давали шагу ступить. А потом появился я. Омран признал меня сыном. Я похож на него как две капли воды. У матери не осталось выхода. Она пожертвовала собой ради меня. Отец через пару лет предложил ей отправиться домой, но Мария отказалась. Нам редко позволяли видеться, пока я был ребенком. Но потом… она значила для меня больше, чем другие матери на Востоке. Передала мне любовь к своей религии, к европейским искусствам и взглядам. Умирая, она крестила меня, а последние слова ее были: «Не будь таким, как отец».