В конце концов Орб впала в отчаяние. Она вышла на деревенскую площадь, достала арфу и заиграла. Тут же на площадь высыпал народ. Как Орб и предполагала, все пришли послушать ее игру. Ни один настоящий цыган не может остаться равнодушным к звукам музыки, а ведь музыка Орб была еще и волшебной. Вскоре вся деревня собралась вокруг нее.

Орб перестала играть, убрала арфу и, не обращая внимания на толпу, пошла домой, в свою комнату.

Вскоре в дверь кто-то постучал. Орб отворила, надеясь, что сработала ее маленькая уловка.

За дверью стоял смуглый мальчонка в ярких лохмотьях.

— Николай зовет тебя, — сообщил он.

Похоже, это победа. Орб не стала ни о чем расспрашивать посланца, лишь плотнее запахнула плащ и вышла из дома.

— Вместе с музыкой, — добавил мальчишка.

Орб улыбнулась. Она сходила за арфой и вместе с инструментом отправилась вслед за мальчиком. Улица вывела их к маленькой лачужке, сложенной из всякого мусора. Орб была в ужасе. Неужели здесь кто-то живет?

В хижине девушка увидела старика-цыгана. Что он цыган, Орб поняла сразу

— его внешность и манеры говорили сами за себя. Старик сидел на ветхом деревянном стуле и держал в руках старинную скрипку.

Он повернул голову и долго смотрел на Орб. Потом наконец заговорил:

— Научи моего ребенка своей музыке.

Орб оглянулась, потрясенная, ища глазами постреленка. Тот уже убежал.

— Я не могу… — слабо запротестовала она. — Я только хотела узнать…

Нетерпеливым жестом Николай заставил ее замолчать.

— Тинка!

В комнату вошла крепкая молодая женщина в цветастой косынке — несомненно, дочь Николая. Но с глазами у нее было что-то не так. Взгляд девушки бессмысленно блуждал, не останавливаясь ни на чем. Орб догадалась, что девушка слепа.

Николай поднял свою скрипку и заиграл. Орб показалось, что стены хижины раздвинулись и стали прозрачными, а мир вокруг затопило золотое сияние. Скрипка пела о чем-то давнем, чудесном, незримом…

Внезапно Николай оборвал игру.

— Но Тинка… Вот, смотри! — сказал он и поднял руку девушки, показывая ее Орб.

Орб вздрогнула. У дочери Николая уцелели лишь первые фаланги пальцев. Только большие пальцы были нормальными. Похоже, девушка покалечилась еще в детстве.

— Она не может играть, — хрипло произнес старик. — Она не может плясать.

Он взглянул на ноги дочери, и Орб увидела, что у девушки искривлены ступни.

— Тинке пятнадцать, а она все еще не замужем и бездетна. А ведь она хорошенькая. Научи ее своей музыке.

— Но… — Орб не знала, как ей выбраться из создавшейся ситуации. — Но тому, что я делаю, нельзя научить…

— Возьми ее за руку, — сказал Николай.

Орб преодолела отвращение и взяла искалеченную руку Тинки. Стоило ей прикоснуться к девушке, как она услышала слабый отклик, похожий на звук далекого оркестра.

Тинка обладала магией!

— Я не могу научить ее, — продолжал Николай. — Вся моя музыка — в этой скрипке. Но ты можешь.

— Пожалуй, — согласилась Орб. Несмотря на свой жалкий вид, девушка ей нравилась.

— Так возьми ее, — сказал старик.

Орб повиновалась, ошеломленная таким развитием событий. Вообще-то у нее были другие планы на будущее… Она взяла девушку за руку и вывела ее на улицу.

Вокруг было множество людей; все они занимались своими делами и старательно не обращали на них внимания. Никто не смотрел, как Орб вела Тинку к себе, хотя все видели это.

Итак, вместо Ллано Орб нашла себе ученицу. Но она понимала, что это своеобразное испытание. Если она научит девушку волшебной музыке, цыгане станут ей помогать.

Тинка оказалась очень застенчивой. Она ничего не предлагала сама, а в ответ на расспросы лишь пожимала плечами. Одежда ее была рваной, туфли распадались. Орб поняла, что бесполезно учить девушку чему бы то ни было, пока она в таком состоянии. Сначала надо завоевать доверие Тинки, а для этого следует привести ее в божеский вид.

— Пойдем, Тинка, — весело сказала Орб. — Мы отправляемся за покупками.

Девушка безучастно смотрела сквозь нее.

— Купим тебе одежду, туфли и все остальное, — продолжала Орб. — Ты очень хорошенькая, если…

Тинка продолжала оставаться безучастной.

Орб вдруг поняла, что до сих пор не слышала ее голоса. Может, девушка еще и немая? Нет, она ведь отреагировала, когда отец ее позвал, а человек, который слышит, способен и разговаривать. Если хочет, конечно.

«Всему свое время», — решила Орб. Наверняка Тинка разговаривает и даже поет! Иначе зачем бы Орб понадобилась Николаю?

Почему же тогда она не отвечает?

— Ты ведь понимаешь меня, правда? — спросила Орб.

Тинка опять пожала плечами. Понятно. Не понимает. А до сих пор она просто реагировала на вопросительную интонацию.

Орб вздохнула.

— Ну пойдем, что уж тут поделаешь.

Она взяла девушку за руку и повела. Тинка покорно шла за ней.

Они пришли в лавку, где торговали одеждой.

— Я хочу, чтобы эту девушку пристойно одели, — сказала Орб владельцу лавки. Он понимал по-английски, потому что иначе не смог бы обслуживать туристов. — Платье, туфли и обязательно перчатки. Перчатки с… Ну, вам придется что-нибудь сделать с пальцами. Но это не туристка. Оденьте ее как хорошенькую деревенскую девушку. Цвета подбирайте самостоятельно — она слепая. Справитесь?

Лавочник позвал свою толстую жену и о чем-то поговорил с ней, судя по всему, по-баскски. Потом хозяйка увела Тинку, а Орб с хозяином принялись торговаться. Она еще только училась этому искусству. Вообще-то у нее были с собой средства на любые непредвиденные расходы, но здесь не любили тех, кто легко расстается со своими деньгами. Кроме того, лавочник запросил слишком много. Орб начала торговаться всерьез.

Прошло довольно много времени, пока хозяйка не привела Тинку обратно. С девушкой произошла разительная перемена. Теперь она была чисто умыта, волосы расчесаны и заколоты нейлоновыми гребнями. На Тинке было пестрое ситцевое платье, белая блуза, цветастая шаль и тапочки, в которых ее ступни выглядели почти нормальными. Твердые перчатки скрывали искалеченные пальцы. Тинка и правда оказалась очень хорошенькой!

Хозяйка подвела ее к зеркалу. Орб подумала было, что это ошибка, но женщина просто еще раз проверила, как сидит платье, уже и так идеально подогнанное по фигуре.

— Замечательно! — воскликнул лавочник, причем в его голосе слышались искренние нотки, вызванные не только выгодной сделкой.