знакомы многие родители.

Вот пацан говорит:

– Хочу стать бегуном!

Его отдают в секцию бега.

Через полгода:

– Не мое. Мое – плаванье.

Его отдают в секцию плаванья.

Через полгода:

– Не мое. Я решил, что буду художником.

Очень часто родители не выдерживают натиска, называют ребенка «лентяем, отступающим перед первыми трудностями», и отказываются продолжать поиски.

Серьезная ошибка.

Чем занимается ребенок?

Поиском.

Вполне нормально, что в процессе поиска какие-то варианты отсекаются.

Кроме того, мы неправильно оцениваем само понятие «лень», рассматривая его лишь в отрицательном контексте.

Разве в лени есть что-то положительное?

Безусловно.

Для начала давайте разберемся: что же такое лень?

Лень – это нежелание делать то, чего ты делать не хочешь, что тебе кажется неинтересным, скучным, а часто и бессмысленным.

Человек никогда не ленится делать то, что ему интересно.

Получается, что если человек не хочет что-либо делать, значит, это ему не интересно.

Если мы рассуждаем не про поиски призвания, а про жизнь, то иногда с ленью приходится бороться.

Как?

Не словами про то, что ты «ленивый бездельник», а нахождением мотивации.

Например. Лень мыть посуду.

Но если бабушка, предположим, говорит:

– Придет мама с работы, а тут гора грязной посуды. Давай сделаем ей приятно.

Для подавляющего большинства детей это – мотивация.

Однако когда мы рассуждаем о призвании, о нежелании что-либо делать, которое мы трактуем как лень, бороться с ним не надо. Оно означает только то, что ребенку это конкретное дело не интересно, скучно и кажется ему бессмысленным.

Когда ребенок говорит: «Я не хочу быть бегуном» – он не видит смысла в этом деле. Оно для него не мотивировано и бесперспективно.

Молодец! Он сделал дело: отбросил неинтересный вариант.

Некоторые дети находят свое призвание быстро. А иным для его нахождения приходится много чего отсеивать.

Ни в коем случае нельзя ребенка за это ругать. Самое страшное, что может произойти: он испугается говорить вам правду и будет заниматься любой ерундой, лишь бы его не ругали.

Относясь к ребенку как к самостоятельной личности, имеющей право на выбор, мы проводим с ним беседу (или серию бесед) о том, что призвание – это дело.

После чего, продолжая наблюдать за его склонностями, за тем, куда он хочет жить, мы предоставляем ему меню возможностей – то есть разнообразные увлечения, которые могут стать его профессией, – оставляя за ним – и только за ним! – право принять эти увлечения или же отказаться от них.

А если ребенок хочет делать и то и другое?

Или если он никак не может разобраться, на самом деле ему интересно это делать или это не более чем минутное увлечение?

Или если, наконец, он ленится что-то делать не потому, что ему неинтересно, а потому, что ему трудно и не получается победить эти трудности?

Тогда наступает этап постановки более сложных творческих задач.

О нем дальше и поговорим.

Более сложные задачи и хороший-плохой учитель

Поиски призвания вместе со своим ребенком – это система, основанная на методе природосоответствия Иоганна Генриха Песталоцци, которая, как любая система, требует определенной последовательности определенных действий.

Как любые новые действия в любой системе, наши действия мотивируются необходимостью решения следующей задачи.

Звучит, может быть, немного занудливо, но, надеюсь, понятно.

Итак, ваш ребенок чем-то увлекся. Каково следующее действие?

Поставим вопрос иначе: какая следующая задача?

Ответ: понять, насколько его увлечение серьезно. А также разобраться: если он, как вам кажется, «ленится», это происходит потому, что ему действительно не интересно, или просто потому, что ему трудно?

Следующий вопрос: каким образом решить эту задачу?

Следующий ответ: при помощи постановки более сложных творческих задач.

Что это значит на практике?

Первым делом необходимо понять следующее: если работа любимая, то сложность задач манит. Если не любимая, то вступает в действие мадам Лень, и нежелание решать сложные задачи доказывает, что выбор сделан неверно.

Вспомните мальчика, который собирает лего. Сложные задачи не тормозят его, а наоборот, стимулируют.

Мама просто радуется, что ее сын так здорово собирает конструктор, и не хочет использовать эту его страсть для того, чтобы выбирать профессию.

Это ее дело. Ее выбор. И никто не вправе в это вмешиваться.

Но давайте представим, что, наблюдая за парнем, она решила использовать его умение и, главное, желание для того, чтобы помочь отыскать профессию.

Что ей делать?

Первое. Провести с ребенком разговор (или несколько) о необходимости призвания.

Второе. После того как мама с сыном – вместе! – решили вершить такое дело: искать призвание, предоставить сыну меню возможностей, которые открываются в связи с увлечением ребенка.

Что дальше?

Мальчик узнает про несколько профессий, и ему кажется, что интереснее всего – архитектура.

Отлично!

Значит, дальше надо ему помочь осваивать архитектуру: или найти кружок, или учителя, или самим с помощью Интернета.

Освоение нового дела происходит с помощью постановки более сложных задач.

Давай попробуем нарисовать или составить из лего дом.

Получается?

Отлично!

А давай попробуем нарисовать или составить определенный дом для конкретных нужд. Скажем, для того, чтобы там жила семья. Или для театра. Это будут разные дома.

Получается?

Увлекает новая задача?

Очень хорошо!

А теперь давай будем рисовать или составлять дома определенных размеров. Подумаем-ка над тем, что такое «функциональность дома» и как бы нам ее иметь в виду в своих фантазиях?

Трудно?

Да.

Интересно?

Вопрос… Ищем честный ответ.

Эти задачи либо увлекут ребенка, либо он поймет, что это дело не его.

Тогда пробуем что-то другое.

Конечно, мой пример не буквален и во многом метафоричен. Я, как вам известно, не архитектор и, наверное, довольно условно понимаю, как растет сложность задач в архитектуре. Мне важно, чтобы вы поняли суть.

Мы ведь договорились со своим чадом заниматься делом, не так ли?

Вот мы и превращаем игру в дело.

Нравится? Увлекает? Заводит?

Отлично!

Не идет? Игра категорически не хочет превращаться в дело?

Тоже хорошо. У нас ведь есть меню возможностей – попробуем отыскать в нем что-то еще, интересное.

Как мы уже говорили, есть такая проблема: маленький человек не хочет что-либо делать потому, что ему трудно, или потому, что его пугает сложность задач.

Если человеку нравится дело, то трудность задач вдохновляет. Если не нравится – пугает.

Просто так устроен человек.

Да, человек может просто устать, и тогда ему надо дать отдохнуть.

Но новая задача – как заноза: пока не вытащишь, то есть не решишь, будет зудеть. Если она, конечно, интересна.

Я всегда вспоминаю Архимеда, не заметившего врагов, которые, сея смерть, ворвались в его город.