– То есть?

– Вот тебе то и есть. Перестань липнуть к Ванессе или можешь попрощаться со своим чеком.

У Бена хватило наглости прикинуться удивлённым. Но прежде чем он успел ответить, между нами втиснулся Фредди.

– Давайте поговорим о вам, выкладывайте же кровавые подробности – где познакомились и так далее.

Мы с Беном переглянулись, опасность тотчас объединила нас.

– Где же это было, Элли? – пробормотал мой сообщник, пережёвывая прошлогодний сандвич. – Мы уже знаем друг друга… какое-то время, а что касается в сего остального… подробностей…

И этот человек считает себя литературным гением!

– В клубе «Для тех, кому за…»? – доброжелательно предположил Фредди.

Я что было силы наступила Бену на ногу, давая понять, чтобы он предоставил разговорную часть мне. Последовавший за этим вздох с равным успехом можно было объяснить как облегчением, так и агонией. Я ласково заглянула Бену в лицо и обнаружила, что глаза у него несколько остекленевшие. На всякий случай я нежно сжала ему руку, вызвав новый вздох. Правда, болезненный оскал тут же превратился в сияющую улыбку, предназначенную Фредди.

– На самом деле Бен не страдает потерей памяти, – сказала я, – просто наше знакомство произошло при не самых приятных обстоятельствах. Мы встретились на митинге у ворот церкви Возрождения Аллилуйи, протесту против жестокости по отношению к детям.

– Так вы познакомились в церкви! – тётушка Сибил сунула мне чуть тёплый кофейник. – Как это мило! Так не похоже на современную молодёжь, которая только и знает, что дёргаться в дискотеках. А к какой конфесии вы принадлежите, мистер Гендель?

– Хаскелл. Я убеждённый ат…

– У всех с детства должны быть единые убеждения, – величественно вставила тётя Астрид, давая понять, что Бен ничуть не поднялся в её глазах. – И почему не все принадлежат к англиканской церкви? Что хорошо для её величества, несомненно, хорошо и для меня!

Я старательно избегала взгляда Бена.

– Тётушка Сибил, – спросила я, – когда мы увидим дядю Мерлина?

– Вероятно, только завтра вечером, – тётя Сибил бестолково переставляла чашки с кофе. – Вы, молодёжь, должны помнить, что дядюшка Мерлин с годами не становится бодрее.

– Нельзя сказать, что в этом есть что-то необычное, – пробормотал Фредди.

К счастью, тётя Сибил пропустила его замечание мимо ушей.

– Утро – слишком тягостная поря для бедняжки, – продолжала она. – Мерлин говорит, что у него от света болят глаза.

– Наш старикан превращается в Дракулу? – вставил мой неисправимый кузен.

Они с Беном обменялись улыбками, словно парочка шкодливых второгодников.

– Так вот почему всюду такой полумрак! – дядюшка Морис прошёлся перед камином, сцепив руки за спиной.

– По-моему, газовых рожков и свечей вполне достаточно, – тётушка Сибил с уязвлённым видом присоединилась к группе родственников, всё ещё сидевших в креслах.

Бен расплылся в обольстительнейшей улыбке.

– У вас перегорели пробки? Ничего удивительного, дом старый, до ближайшего жилья далеко, а тут ещё снегопад…

– Спасибо за заботу, мистер Гамлет. Но в доме нет электричества. Мерлин и в самом деле не выносит яркого света; но причина отказа от всех этих современных штучек не в этом. Пусть Мерлин и живёт вдали от мира, но он читает газеты – «Таймс» и «Телеграф». И Мерлин считает, что должен внести свой вклад в разрешение энергетического кризиса.

– Вздор! – прорычал дядюшка Морис.

– Позвольте с вами не согласиться! – Бен одарил его ледяным взглядом. – Я считаю, что человек, решившийся на такую жертву, заслуживает уважения.

– Самопожертвование хорошо до тех пор, – поспешила вставить своё веское слово тётушка Астрид, будто именно его нам и недоставало, – пока оно не превращается в фанатизм. Сейчас, когда реактивные самолёты проносятся мимо нас не реже, чем грузовики, я надеюсь, никто не рискнёт потребовать, чтобы я отказалась от комфорта.

– Не беспокойся, милая тётушка, – утешил её Фредди, – времена уличных туалетов давно миновали.

– Так и будем жаловаться? – капризно пропела Ванесса; последние несколько минут она помалкивала. (Ничего удивительного, следовало сосредоточиться и привести мысли в порядок, вечер-то предстоял долгий.) – Мне казалось, мы собрались совсем не для этого, – проведя розовым язычком по губам, она соблазнительно взмахнула ресницами в сторону Бена.

– Что касается меня, то я вовсе не жалуюсь, – кисло проговорила я. – Полумрак меня ничуть не угнетает. Честно говоря, мне даже нравится.

– Естественно! – промурлыкала Ванесса. – Мы ведь видим лишь половину тебя.

Воздух сгустился от наступившего молчания, в душе у меня шевельнулось нечто мрачное и зловещее.

– Правда? То-то Бен любит повторять, что ему недоставало меня той лунной ночью, когда он сделал мне предложение. Ты уж прости меня, дорогой! – я повернулась к своему новоявленному жениху, умоляюще хлопнув чахлой порослью, заменявшей мне ресницы. – Я знаю, мы хотели дождаться дядюшку Мерлина, чтобы сообщить эту новость, но я не смогла удержаться. Никто не желает нас поздравить?

– Ты выходишь замуж? – выдохнула тётя Астрид.

Остальная публика застыла в живописных позах. С открытыми ртами мои родственники выглядели на редкость забавно. Меня начал разбирать смех, но стоило взглянуть на Бена, как я поперхнулась. Какая досада, что он не получает удовольствия от происходящего! Ведь не каждый день человеку достаётся новая невеста, да ещё без его согласия.

– Что ж, очень мило, – протянула тётя Сибил. – Не то чтобы я сама горела желанием выйти замуж, но сейчас, когда в запасе всегда имеется развод, всё гораздо проще. А теперь мы все устали, поэтому давайте пожелаем друг другу спокойной ночи. Возьмите каждый по свече. Увидимся утром.

– Урок окончен! – подытожил Фредди, проворно ухватив самую большую свечу. Наверное, в силу привычки: в детстве он всегда хватал кусок торта с вишенкой наверху. Причём именно тот, который облюбовала я.

У двери я обернулась посмотреть, следует ли Бен за мной, чтобы совершить убийство сразу, как только мы благополучно останемся наедине. Но он топтался подле Ванессы, рассыпаясь в любезностях. Если их свечи сблизятся ещё хотя бы на четверть дюйма, это может для обоих плохо кончиться. Под неясный гомон запоздалых поздравлений я с несчастным видом вышла в холл и наткнулась на дядюшку Мориса, который притаился под лестницей, явно вознамерившись побеседовать со мной. Он отобрал у меня свечу и поставил на маленький мраморный столик, после чего проникновенно вцепился в мои запястья своими влажными руками. Лицо Мориса было совсем близко от моего. Я чувствовала запах крема для волос и его жаркое дыхание, напоённое парами портвейна.