еле доплелся до кровати своей комнаты. Очнулся уже на холодном полу подвала, в клетушке за решёткой, без верхней одежды и обуви.

Принц хоть и не сомневался в работе Бэкхёна, но те дни, что отделяли от донесения об измене Талтала до его пленения, находился в постоянном напряжении. Его состояние из всех девушек заметила только Соа. Она периодически поднимала глаза, чтобы взглянуть на о чём-то глубоко задумавшегося и нахмуренного Его высочества, широкими шагами меряющего дорожку сада. Принц, наконец, заметил, что он не один и, остановившись, сказал:

— Сегодня я не расположен к беседе. Тебе должно быть скучно со мной. Давай прервем нашу прогулку.

— Ваше высочество, мне драгоценна каждая минута, проведённая с Вами. Даже в молчании. Я вижу, что Вас что-то гнетёт. Если Вы пожелаете поделиться со мной Вашей тревогой, и Вам станет легче, я буду чувствовать себя счастливой. Если пожелаете молчать, я буду рада и этому. Если есть что-то, что я могу сделать для Вас, чтобы отвлечь Вас от мрачных мыслей — скажите мне это. Я всё для Вас сделаю.

Принц внимательно посмотрел в глаза Соа, взял её за руку. Впервые. И впервые прижал к себе. Погладил по голове. Кажется, в этом вопросе он уже точно знает, что будет делать дальше. И в этот же день подписал у Его величества императора Когурё, своего отца, указ о зачислении Соа в гарем в качестве наложницы. А на следующий день призвал её к себе в опочивальню, чем вызвал возмущение канцлера.

Канцлер полагал, и вполне справедливо, что следующей на зачисление в гарем, раз, уж, не получилось быть первой, должна быть его дочь. И её красота, и положение, и то, что Его высочество так сражался именно её сделать кандидаткой, всё говорило за это. Принц, и так находящийся не в лучшем расположении духа, да ещё истомлённый ожиданием встречи с Соа, так разгневался на речь канцлера о традиции призывать наложницу в постель только после соответствующего обучения, что таким холодным, как снег на отрогах Куньлуня, тоном высказал канцлеру своё мнение о неписанных замшелых традициях и о том, что для подглядывания в замочную скважину его опочивальни у него есть старший евнух, что канцлер был вынужден побыстрее откланяться.

В тяжёлых праздничных одеяниях, с кучей сверкающих драгоценностей, с высокой причёской на голове и слоем краски на лице, Соа казалась слишком взрослой. Сидела за ужином напряжённая, отправила в рот маленький кусочек мяса и никак не могла его проглотить.

— Ты не голодна? — заботливо спросил принц.

— Нет, Ваше высочество, — прошептала Соа и покраснела, даже через белила проступил румянец, — Не знаю…

— Оставь это. Иди ко мне, — приказал принц и пересел на край кровати.

Соа послушно подошла. Принц взял обе её руки в свои, погладил большими пальцами внутреннюю часть её ладошек, чтобы успокоить.

— Не волнуйся! Будет только то, что позволишь мне ты. Если ты ещё не готова…

— Нет, Ваше высочество! — порывисто возразила Соа, — Я готова! Я хочу! Только не знаю, понравлюсь ли Вам, — добавила, кусая нижнюю губу.

— Всё будет хорошо, — ласково ответил принц, — В первый раз будет чуть-чуть больно, но потом это не повторится.

Соа смущённо кивнула головой и попыталась обойти принца, чтобы пройти на свою сторону кровати. Это была ещё одна традиция: в ночь первого слияния каждый раздевается сам до нижнего халата на своей стороне кровати. Ныряет под одеяло, и уже там, под покровом ткани сбрасывает оставшуюся одежду. Но принц уже решил — с этого дня он будет нарушать любые традиции, которые мешают ему. И потому не отпустил Соа.

— Позволь мне раздеть тебя?

ХунЮн аккуратно развязал пояс платья Соа, скинул на пол тяжёлое одеяние с плеч. Вынул из ушей длинные серьги, расстегнул застёжку колье, снял многочисленные браслеты. Всё это медленно, не торопясь, готовый в любое мгновение остановиться. Но Соа его не остановила, даже когда он потянулся к её высокой причёске и вынул шпильку, удерживающую волосы в пучке. (Традиция предписывала спать с причёской). Волосы тёмной волной упали вниз. Принц провёл ладонью по их шелковистой мягкости от головы до середины бедра, где они заканчивались. Глухо произнёс:

— А теперь ты.

Соа, умничка, тоже раздела его до нижнего халата. «В следующий раз я раздену её полностью», — подумал ХунЮн, решив в этот раз не смущать девушку. Поднял Соа на руки и сам уложил в постель. Нежно целовал её, пока не почувствовал, что её лоно достаточно возбудилось, чтобы принять его плоть без лишней боли. Сдерживал себя, действуя аккуратно и постепенно. А когда освободился от любовного напряжения, сразу откатился в сторону, чтобы не давить тяжестью своего тела на её маленькое и казавшееся таким хрупким.

Они оба лежали на спине с закрытыми глазами. ХунЮн отдышался, повернулся набок лицом к Соа, протянул руку и осторожно погладил её нежную щёчку. Она не спала.

— Ты устала. Иди к себе в комнату. Выспись хорошенько.

— А, может быть… — вскинулась Соа, но осеклась, — Да. Хорошо. Спасибо, Ваше высочество!

— За что ты благодаришь меня? — улыбнулся ХунЮн, — И что «может быть»? Закончи фразу.

— Может быть, — поколебавшись и потупив глаза, тихо произнесла Соа, — Вы позволите мне остаться здесь…

— Я не смогу себя сдержать, если ты будешь рядом. Для второго раза за ночь ты ещё не готова.

— Но Вы ведь сами сказали мне, Ваше высочество, что потом больно не будет. Мне и в первый раз было не больно. Почти… Может, совсем чуть-чуть…

Ну не смог принц отказать так деликатно высказанной просьбе. Тем более что и сам уже пылал, и готов был излиться лавой, как вулкан Чанбайшань37. Утомлённые ласками, они заснули в объятиях друг друга.

Утром принц проснулся от возни за своей спиной. Вспомнил, что Соа осталась в его объятиях на всю ночь. Теплая волна счастья накрыла его с головой. «Что же она там делает?», — подумал ХунЮн, которому показалось, что Соа… целует кончики его длинных волос. Он резко развернулся. Соа ойкнула от неожиданности и так и застыла с поднесённой к губам рукой, из которой выскользнули волосы.

— Ты по утрам целуешь свои руки? — лукаво спросил принц. И расхохотался, увидев, как покраснела от смущения Соа.

— Нет… Я… Я хотела…

— Что «нет»? И что ты хотела? — переспросил принц, любуясь прекрасным лунооким её личиком, и добавил шутливо-строго, — Сейчас же признавайся, что ты делала за моей спиной и что ты ещё хотела сделать?

— Ваше высочество, — поспешно оторвавшись от подушки и садясь на колени на кровати, сказала Соа, — простите меня!