Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Торговля? — спросила Горсал.
Ренсаарк покачал головой.
— Надо поговорить, — ответил он.
— А мне казалось, что граница закрыта для тех, кто не торгует, — заметила женщина. — Как вы проехали?
— Немного денег заставляет людей ослепнуть.
— Давайте поговорим, — предложила претор. — Могу я предложить вам напиться? Или хотя бы укрытие от жары для ваших людей и коней, пока мы разговариваем?
— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.
— Мы же с вами друзья, — сказала Лина Горсал.
— Да, — жестко отозвался сентор.
Они переместились в относительную прохладу базилики. Горсал провела его к себе в приемную и приказала принести вина, разбавленного водой, а также апельсинов и мяса с кровью. Ренсаарк чувствовал себя неуютно. Он постоянно облизывал губы, а на лице его лежала тень, словно он вспоминал что-то неприятное. Горсал не знала, чего ожидать, но почувствовала, что немного нервничает, приглашая сентора начать разговор.
— Наступили трудные времена, — произнес Ренсаарк. — Мы видим, что прежние союзники повернулись против нас, а Конкорд протянул свой кулак, чтобы раздавить других. Но даже после завоевания Атреска осталась нашим другом. Маршал Юран — великий человек и старается сохранить верность нашему королю, но его взгляд застят обещанные Конкордом богатства.
— Многие в Атреске разделяют его взгляды и протестуют не только на словах, но и действуют более решительно.
— Знаю. И мы благодарны. В течение пяти лет мы надеялись на восстание. Мы помогали, как могли, но нам следует подумать о нашей собственной безопасности и вооружении. Госланд стал нам совсем чужим. Его правители с тем же успехом могли быть рождены в тогах и сидеть под колоннами — с такой страстью они отдались на милость Конкорда. Но мы считали, что Атреска не такова. Теперь мы в этом не уверены.
— Гражданская война продолжается, — осторожно сказала Горсал. — Мы не хотим войны с Цардом. Мы слишком долго жили в мире.
Ренсаарк кивнул.
— Но вам также не хочется прогонять Конкорд.
— Торговля идет хорошо, — признала Лина.
— Пришло время сделать выбор. — Голос Ренсаарка стал таким же холодным, как и его взгляд. — Эстория собирает такие силы вдоль границ Госланда и Атрески, какие еще никогда не собирала. Всего в тридцати милях отсюда Медвежьи Когти уничтожили верных атресцев, которые чинили им препятствия. Вопреки собственной вере они сжигают тела тех, кто выступил против них. Они пойдут войной на Цард, и Атреска должна выбрать, кому сохранять верность и преданность. Нельзя больше сидеть на двух стульях. Ни сейчас, ни далее.
Горсал судорожно сглотнула, ощущая укол тревоги.
— Что вы хотите сказать? Мы ни в чем вам не отказываем. Мы ваши друзья и всегда ими будем. Но наши правители в Хароге издают свои законы. Я — верная подданная Атрески. Я буду им подчиняться.
— Это достойная позиция, и я могу ее понять, — ответил Ренсаарк. Он встал. — По старой дружбе я предупреждаю вас, претор. Как только хоть один солдат Конкорда поставит ногу на нашу землю, мы начнем войну. И в эту войну будет втянута Атреска. Никто из вас не останется в безопасности, несмотря на все их обещания. От этого бессмысленного конфликта пострадают все. И я буду делать то, что мне прикажут.
— Я не понимаю, — прошептала Лина Горсал.
Ренсаарк уже стоял в дверях.
— Еще не поздно. Атреска должна восстать против негодяев, шагающих по ее землям. Вы должны отвернуться от Конкорда. У них не хватит сил, чтобы нас победить. Не дай им сделать попытку. Мы не можем поговорить с Юраном — нам не удается с ним встретиться. Вы можете. Вы — его подчиненная, и он должен вас выслушать. Пожалуйста, Лина, заставьте его понять. Прежде чем война превратит нас всех в чудовищ.
Когда он вышел, Горсал бесконечно долго смотрела на дверь, стараясь унять отчаянное сердцебиение и дрожь в коленях.
* * *
Ардол Кессиан вместе с Ардуцием сидел на поросшем травой склоне, внизу перед ними раскинулся Вестфаллен. В такой день невозможно было чувствовать себя стариком. Золотые колосья качались на легком ветру, приносящем прохладу с моря. Ветки садов гнулись под тяжестью спелых цитрусов и играли яркими красками всевозможных цветов и листьев. Стада овец и коров мирно щипали траву, в тенечке дремали свиньи. Жизнерадостные переливы детского смеха смешивались с далеким шумом прибрежных волн, перестуком молотков и звуком грызущей дерево пилы.
Юный Восходящий и Кессиан прятались под зонтом, который закрывал их от жгучих лучей палящего солнца. У ног стояли кувшин с водой и наполовину опустевшее блюдо с фруктами. Школьные уроки давно закончились, но для Восходящих учеба продолжалась.
— Что ты чувствуешь, когда проверяешь небо, Ардуций? — спросил Кессиан.
Ардуций становился превосходным Слушающим Ветер, хотя ему еще не исполнилось девять лет. Он был почти так же точен в оценках, как сам Кессиан, и его способности проявились очень рано. Кессиан всегда с удовольствием вспоминал те первые минуты. Ардуций сперва не знал, как передать словами перемены в погоде и климате, которые он ощущал. Это иногда заставляло его реагировать нелепым, но практичным способом. Например, выходить на улицу в кожаном дождевике в жаркий день соластро. Так происходило до тех пор, пока он не научился понимать разницу во времени между своими ощущениями и действительным приходом атмосферных фронтов. Кессиан тихо засмеялся.
— Чему ты смеешься? — спросил Ардуций.
— Я просто вспомнил, как ты ходил по улицам, потея в кожаном плаще, смотрел на небо и гадал, почему оно синее.
Ардуций тоже рассмеялся. На них стали оглядываться.
— А мне говорили: «Дождь завтра». Да?
— А ты ужасно злился и заявлял, что он будет сегодня. В пять лет ты был таким вспыльчивым!
— И вы все надо мной смеялись, — добавил Ардуций.
Кессиан взъерошил его волосы.
— Но сейчас над тобой уже не смеются, правда?
— Да, — согласился мальчик. — Большинство людей смотрят на меня, на нас всех, как будто чего-то ждут.
— Так и есть. Мы все ждем.
Это действительно было так. К восьми годам все четверо обрели великолепной силы дар. Но что до остального… множественные способности, манипулирование стихиями… Ни малейшего признака. Ступени перечитывали и анализировали все творения Гориана-старшего, выискивая изъяны в его теории. Найти их не удавалось. Но Кессиан все больше угнетала мысль о том, что все это — только теория.
Уже начали звучать вопросы. Действительно ли эти четверо из девятой пряди Восхождения стали первыми. Или ожидание еще продлится. Каждый день Кессиан молился, чтобы дожить и увидеть, как это случится, и каждый день ощущал, как Бог все сильнее призывает его к себе. Он не верил, что недавние рождения в десятой пряди будут иметь какое-нибудь значение. Некоторые ждали детей сейчас. Но Ардол Кессиан не доживет до того дня, когда кто-то из них достигнет зрелости. Ему уже сто сорок лет, и он ощущает это каждым скрипящим суставом и каждым пропущенным ударом сердца.