– Сын, до тебя слухи из столицы не доходили?

– Нет, – я искренне удивился, – вы же знаете, мы живем уединенно.

– Хорошо, но даже если и дойдут – не верь! – сказав это, отец так резко рубанул воздух ладонью, что раздался резкий неприятный звук.

Тут дверь отворилась, и в комнату вошла леди Марина, и отец внимательно ее рассмотрел, пока она делала реверанс.

– Приветствую вас, леди Мой сын обрадовал меня доброй вестью, благословляю ваш союз и с радостью назову вас дочерью.

Марина еще раз присела и отошла к креслу. Я помог ей сесть, удивляясь ее бледности; впрочем, розовое платье хорошо это скрывало, но ее ледяная рука, легшая на мою ладонь, беспокоила.

К счастью, отец не стал расспрашивать леди Марину ни о чем, а просто посетовал, что проголодался, и мы прошли в столовую. Весь вечер отец улыбался, шутил, но чувствовалось, что его мысли далеко. Как только подали десерт, он извинился и отправился в кабинет, а мы с Мариной переместились к чайному столику, и она, наконец, немного успокоившись, спросила:

– Жан, почему ваш отец так обрадовался нашей помолвке и почему так спешит со свадьбой?

– Марина, я не знаю, я очень удивлен. Ведь я полагал, что отец будет под разными предлогами откладывать нашу свадьбу.

– Мы не можем поехать к магу? – спросила то, что ее волновало девушка.

– Прямо сейчас – нет. Отец собирается задержаться на несколько дней, а потом можно будет съездить в ближайший крупный город под предлогом покупки приданого и отыскать мага там.

Леди Марина, к счастью, дослушала, мило покусывая розовую губку, и кивнула:

– Хорошо, Жан, я подожду, но мне обязательно-обязательно нужно к магу!

Я понимаю, – коснувшись поцелуем ее руки, я вдруг вспомнил: – И еще: через неделю прилетит мой друг – он дракон.

– Дракон?

– Да, нам придется его дождаться; думаю, он не откажется съездить с нами в Бориллу или в Сакс. И все драконы – хорошие маги; возможно, он что-нибудь знает о твоем мире.

Марина

Жан меня уговаривает; чувствую, что старается, чтобы мне было спокойно, но при этом неотвязно думает о чем-то печальном. Очень хочется поправить длинную прядь, которую он одним движением отбрасывает от лица, но помня о холодных глазах Марты, хватаюсь за ручку чашки: лучше буду чай пить. Нечего мечтать, надо думать, как быстрее попасть домой!

Отпила несколько глоточков и задумалась, глядя, как Жан крошит на блюдце бисквит. Он не спешит убежать, не мнется с ноги на ногу и даже подливает кипяток из пузатого чайника, хотя это считается здесь чисто женской обязанностью.

На мой удивленный взгляд он поясняет:

– Чайник тяжелый, не хочу, чтобы ты обожглась. Только отцу не говори: это не принято, но звать Марту каждый раз, когда захотелось чаю? – он выразительно пожал плечами, а я продолжила размышления.

Его отец меня удивил – я думала, он будет старше или солиднее – этакий вельможа екатерининских времен с картинки в учебнике истории. А он оказался невысоким, сухощавым и очень похожим на сына, только шире в плечах и волосы красиво переплетают серебряные нити. Простой дорожный камзол, длинная шпага на боку и даже пистолет, заткнутый за пояс, – скорее, путешественник времен королевы Виктории, как их рисуют на обложках дамских романов.

Говорил граф коротко, смотрел пристально, но думал о чем-то своем. Впрочем, ругать меня или чрезмерно хвалить не стал, и это меня порадовало: может, просто забудет, когда мы с Жаном расстанемся?

Когда чай был допит, а бисквиты раскрошены, мысли перепрыгнули в другую сторону: друг – дракон?

Интересно, помнится, одна из тетушек дарила мне книгу 'Все о драконах' – совершенно ошеломительное издание легенд о драконах, куда включили и Никиту Кожемяку, изобразив спасенную им княжью племянницу черноволосой и узкоглазой. Мы с Юлькой так смеялись, что бабушке пришлось нам чай с валерьянкой заваривать и малиновым вареньем запах скрывать.

Жан не пошел с отцом в кабинет, сидел со мной, рассказывал легенды о драконах, которые живут в их мире, даже книжку принес – с картинками!

Я была разочарована – в книжке говорилось о великих битвах с участием драконов, поэтому в основном изображались панорамы полей, усыпанных трупами, и реющие над полями огнедышащие твари, обликом напоминавшие смесь дикобраза и ящерицы. Книгу мы, однако, листали до полной темноты за окнами. Потом, сославшись на поздний час, Жан проводил меня к моим комнатам и, поцеловав на прощание руку, передал Саре, которая ждала меня, гордясь новым званием – личной горничной невесты виконта!

Дом уже не был тихим и задумчивым: всюду сновали люди, мужчины и женщины, подростки и старики. Мыли, чистили, носили подносы с едой и вазы с цветами из оранжереи. Стоило Саре выскочить из комнаты за водой для умывания или за новым душистым мылом, сваренным только сегодня, как эта новая жизнь врывалась в мои тихие комнаты звуками, запахами и даже любопытными носами двух пажей.

Несмотря на ночь за окном и уютный халатик поверх ночной рубашки, мне не спалось. Какое-то время я провела у холодного стекла, дыша на него и рисуя пальцем узоры. Потом пыталась разглядеть звезды, потом села за маленький столик, похожий на те, что были в школьной библиотеке – с высокой наклонной крышкой и множеством ячеек для бумаг. Читать не хотелось, писать – тоже, может быть, порисовать?

Я увлеклась, отбрасывала сломанные перья, вытирала носовым платком мокрые от чернил пальцы и, старательно пыхтя, добивалась нужного эффекта. Рисовать я не умею – вообще, учительница ИЗО милосердно ставила тройки, чтобы не портить мне оценки за четверть, а в конце года просила написать реферат о художнике или направлении в искусстве и, поставив пару пятерок, за мои опусы выводила четверку, опять-таки, чтобы не портить девочке оценки.

Рисовала я Жана – такого, как увидела на поляне: грустного, озабоченного душевными терзаниями и безжалостно бьющего мишени в надежде уменьшить боль. Когда оторвалась, поняла, что дом уже спит. Осмотрела забрызганный стол, поломанные перья, кучу смятых и порванных листов и вздохнула: нужно убирать. Камин еще тлел, он легко проглотил и бумагу, и перья, и даже замызганный до неузнаваемости платок. Результаты трудов я запихнула в пустую ячейку, Жану я это показать не решусь.

Виконт

Утром леди Марина долго не выходила из спальни. Встревожившись, я отправил к ней горничную, и она еле разбудила леди и еще долго сновала из комнат в кухню с чашками, полотенцами и прочими женскими нужностями.

Наконец, Марина спустилась в гостиную. Отец вышел из своих покоев в любимом стеганом халате, и я удивился: отец всегда вставал рано, говоря, что успевает сделать значительно больше с утра, пока все дворцовые бездельники отлеживают бока. Впрочем, чуть набрякшие веки и рассеянный взгляд говорили о том, что он за полночь засиделся за документами и письмами.