Шеймидам нужна война — долгая, победоносная, священная. Так и только так они напитаются чужими душами. Нельзя, чтобы отмеченные Исдес мерились силами друг с другом. Отсюда главный постулат учения Ирияса Второго: андастанцы — высшая раса, жизнь любого из них бесценна. И пусть не у всех остался чудесный дар, пусть печатью богини отмечен лишь один из десяти родов. Ничего. Каждый мужчина-шеймид возьмет в жены несколько обычных девушек, и рожденные от них дети уже будут некромантами. Он, Ирияс Второй, Солнцеподобный султан, великий вождь, возродит былое могущество своей страны, взрастит новые поколения пленителей.

Но душам некромантов необходима пища, энергия для роста. И ее дадут низшие существа. Именно поэтому нельзя превращать Амату в пустую, выжженную землю, уничтожая всех кьяфиров. Нет, в захваченных государствах убивать нужно только молодых сильных мужчин, лишая страну защитников и увеличивая собственное войско носферату. А детей, подростков и женщин со стариками оставлять про запас. Пусть живут в своих городах и селах, подобно скоту на фермах. Старики и женщины будут ухаживать за детьми, работать на полях, обеспечивая себе пропитание. Дети вырастут, родят новых детей. Таким образом, источник пищи для некромантов никогда не иссякнет. В каждой стране оставить наместника-шеймида, в каждом городе — тоже. Подкрепить небольшим отрядом некромантов, войском носферату. А чтобы у низших не возникало идеи бунта, нужно слегка обработать их сознания. Не выжигать до конца, чтобы не тратить энергию и не превращать окончательно в бессмысленных существ — иначе их души будут плохо насыщать. Слегка прикоснуться, подорвать волю, искалечить ум, оставив его ровно столько, сколько нужно, чтобы человек мог испытывать страх, боль и страдание — самые лакомые чувства для некроманта. Уничтожить культуру, науку, искусство — впрочем, какая культура у низших? — жалкое подобие. Превратить кьяфиров в расу дураков, способных лишь добывать еду, жрать, спать и совокупляться. Пусть полуразумный скот плодится и размножается: Андастану нужна пища.

После войны придется ввести разумные ограничения на пленение душ. Каждый некромант будет иметь право поглотить определенное количество низших. Впрочем, Амата так велика и ее населяет такое множество людей, что высшей расе не грозит энергетический голод.

"Только не Журжень", — подумал Ирияс, заскрипев зубами при одном воспоминании об этом загадочном государстве. Его древняя цивилизация хранила великое множество тайн, среди которых была и удивительная сила журженьских магов-мудрецов. Солнцеподобный хорошо понимал, что всей мощи его армии не хватит на то, чтобы справиться с воинами Журжени. Но эта страна всегда была замкнута в себе, и султан надеялся, что она не станет вмешиваться в войну. Хотя бы на первых порах, пока некроманты не наберут достаточно сил. Он уже отправил к журженьскому императору послов с предложением нейтралитета.

— До границы осталось пять майлов, Солнцеподобный, — подскакав к паланкину, доложил стройный чернобородый всадник.

— Привал на два часа. Отправляйте лазутчиков.

Над войском не раздалось ни одного звука, но зомби, повинуясь мысленному приказу своих хозяев, остановились. Шеймиды спешились, пустили коней пастись по молодой траве, расположились на отдых. От их отряда отделились двое — мужчина и девушка. Отойдя в сторону, обернулись лицом к западу, опустились на колени. Некроманты творили молитву Исдес, испрашивая благословения на волшбу. Несколько минут спустя они поднялись: смуглые красивые лица приобрели благоговейное выражение, черные глаза сияли фанатичным блеском. Сложив руки перед лицом, маги принялись читать заклятия. К ним молчаливой цепочкой потянулись носферату. Некроманты проводили ладонью над головой каждого зомби, и те становились словно бы полупрозрачными, сливались с окружающим пейзажем. Наблюдая за магическим действом, султан довольно кивал: конечно, на то чтобы сделать отвод глаз от целого войска, энергии шеймидов не хватит. Да это и бессмысленно: на глаза человека, находящегося на расстоянии меньше трех шагов от объекта волшбы, отводящие чары почти не действуют. Но вот для того, чтобы лазутчики подобрались к границе незаметно для вражеских постов, это заклятие просто незаменимо.

* * *

Лучи предвечернего солнца ласково касались реки, щедро украшая золотыми бликами ее быстрые воды. Напоенная маленькими хлопотливыми ручьями, полноводная после весенних дождей, трудолюбивая Тиарин весело бежала по долине между зазеленевшими берегами, спеша поделиться живительной силой с виноградниками, которыми так гордился Солнечный край. Считалось, что своим волшебным вкусом, пьянящим ароматом и сочностью здешний виноград обязан именно особой речной воде. Старинная легенда гласила, что Тиарин зародилась от слез Ат-таны. Добрая богиня, спустившись однажды на иссушенную землю Солнечного края и увидев чахлые растения, заплакала. И там, где упали ее слезы, появилась река — чистая, прозрачная, прохладная, не иссякающая даже во время засух, нередко случавшихся в этой жаркой провинции. Ее вода обладала удивительными свойствами: она была очень вкусна, и один глоток утолял жажду на целый день. Будучи закупорена в сосуд, она сохраняла свежесть в течение многих лет. Целители набирали воду для лечебных целей: промытые ею раны никогда не воспалялись и быстро заживали. Поговаривали даже, что благодаря купанию в Тиарин девушки Солнечного края все как одна очень красивы, а женщины не знают горя бесплодия. Так это или нет, но в провинции действительно большинство семей были многодетными.

Полное название реки на древнегалатском звучало как Тиарин Ат-тана — слеза Ат-таны. Впрочем, местные жители любовно именовали ее Лозинка, в честь виноградной лозы — главного богатства Солнечного края.

— Эх, красота! — мечтательно протянул Сид, любуясь сверкающей на солнце водой. — Окунуться бы сейчас…

— Скоро окунешься, парень, — проворчал Вартон, толкая напарника в бок. — Скоро мы все окунемся, задери меня блоха! Не туда смотришь!

Сид неохотно развернулся и воззрился в обратную сторону — туда, где ровным нежно-зеленым покрывалом лежали бескрайние поля.

"Зачем сунули молодого на сторожевую, задери его блоха? — думал Вартон, со странной смесью раздражения и жалости глядя на курносое, с румяными, по-детски округлыми щеками лицо молодого солдата. — Щенок же еще, никакого понятия…" Сам Вартон Хелл — сорокалетний худощавый человек, капрал, больше половины жизни отслуживший в имперских волках, прекрасно понимал, чего нужно ждать от сегодняшнего дня и какую цену придется заплатить за невнимательность. И он пристально, до боли в глазах, всматривался в слабенький, исцарапанный увеличивающий экран третьей сторожевой башни, зная, что вскоре может появиться на горизонте, и одновременно молясь о том, чтобы это никогда не появлялось.

— Дядь, а дядь, — мальчишка потянул его за рукав, — а ты некромантов видел?

— Я тебе не дядь, а капрал Хелл, — не отрывая взгляда от магического стекла, сквозь зубы процедил Вартон. — Если бы я их видел, то сейчас с тобой бы не стоял.

— А зомбей видел? — не успокаивался Сид.

— Видел, — капрал сплюнул вниз.

— Страшные?