вифириец, то бишь не лаптем щи хлебавший, раз доступ имел к подобного рода секретным грамоткам у себя на родине, верно? — Ратибор с внимательным прищуром взглянул на Лазара.

— Верно, рыжий, верно, — не стал отнекиваться худощавый невольник. — Не простой. Я ведь лялякал, что из родовитой богатой семьи. Забыл добавить, что и из влиятельной, да… Но ты и сам, как я вижу, не лыком шит! Хотя, конечно, на знатного вельможу, за которого можно громадный выкуп запросить, не смахиваешь ни капли…

— Эм-м… Не понял?

— Вот и я никак не могу разуметь, огнегривый, за что тебе такие почести?.. — Лазар вопросительно посмотрел на молодого богатыря. — Тысяча доблестных аскеров во главе с самим Зелимом, наследником Тупсов, сопровождает одного раба до Нурязима. Ну не диво ли чудное аль чудо дивное? При этом и на вёслах ты грёб поначалу вообще в одну рожу, что я никогда ранее не лицезрел, хотя не первый год на той галере по Тёмному морю хаживал… В дороге с тобой не сюсюкались, ента уж точно! И сейчас держат тебя в клетке, в оковах, мягко говоря, не особо церемонясь. Но вместе с тем явно пужаясь. Как будто ты хищник какой, невероятно опасный, которого необходимо доставить в Кузгар как можно быстрее, на потеху отнюдь не малёха зажравшейся тамошней толпе. Не пояснишь, чем ты так ценен, что удостоился столь пристального к себе внимания?

— Гутарят, — Ратибор с секунду помедлил, — я очень хорошо умею отворачивать головы.

— Ха!.. Да это понятно, что умеешь! В Кузгар кого ни попадя не тащат; там рубятся настоящие мастера своего дела, лучшие во всей Ивропии!.. — Лазар с сомнением хрюкнул. — И ты, конечно, здоровый кабан, весь в боевых шрамах; любому простофиле при одном взгляде на тебя становится ясно, что не взбиванием масла да рукоделием себе на хлебушек ентот зубр зарабатывал! Да только кумекается мне, этого недостаточно. Таких буйволов по всей Ослямбии не один обоз наберётся! Вон, в том же Амараке наверняка нашёлся бы кто-нибудь не хуже! А в Нурязиме, поди, так вообще войско сколотить из тебе подобных можно!.. К Кузгару ведь со всего Запада стекаются умельцы вскрывать черепа да ломать кости. Зачастую не по своей воле… Да только вот чего-то я не припомню ни у одного из них такой свиты, как у тебя! Так чем же всё-таки ты отличаешься от остальных громил?

— Ну, тогда не ведаю. Может, рыжей гривой? — улыбнулся уголками губ Ратибор. — И смею надеяться, неплохим чувством юмора да неотразимой мужественностью!..

— А ещё раздутым самомнением, как я погляжу! — фыркнул с ёрнической усмешкой Лазар. — Ладно, не хочешь, не говори. Всё равно ведь скоро всё прояснится…

— Я сказал как есть, — негромко проворчал рыжеволосый великан. — Быть может, слегка поскромничал. Отлично у меня получается врагов пополам складывать, чего уж там!.. Ты лучше поведай-ка, кстати, за этот Кузгар, куда меня волокут. Что, балакаешь, за дыра?

— Эта дыра, скромняга ты наш, тебя в могилу сведёт! Скольких она уже проглотила да перемолола, не поперхнувшись при этом ни разу, — вифириец мигом сделался серьёзным. — Названо сие чудовищное сооружение в честь её строителя, Кузгияра Надменного, прадеда Эдиза. Лишь на смертном одре умалишённый предок нынешнего императора дождался, наконец, окончания работ по возведению этой громадины. Более тридцати лет строили; нашего брата невольничьего загубили тьму-тьмущую! Ну ещё бы!.. Ты просто представь себе здоровенный амфитеатр с несколькими ярусами, вмещающими под сорок тысяч зрителей! По центру его — арена, на которой дерутся насмерть, дабы толпу потешить! Вот там тебе не раз представится возможность показать всё, на что ты способен, русич! Все свои боевые умения да навыки вспомнишь! Первую недельку каждого месяца на этом легендарном ристалище бьются до последней капли крови избранные головорезы, лучшие из лучших, набранные с миру по нитке со всего света! Большинство бойцов — рабы, как мы, но есть и свободные воины, кто за деньги выступает…

— Я не раб!.. — тихо, зловеще рыкнул Ратибор.

— Да неужели⁈ А кто же ты, уж позволь полюбопытствовать? Может, вольный человек? — невесело съязвил долговязый спутник. — По тебе и видно…

— Эти кандалы с клеткой делают меня не рабом, а всего лишь пленником. Чуешь разницу? — молодой богатырь внезапно подался вперёд и схватил сидящего перед ним товарища по путешествию правой дланью за горло, тут же притянув его к себе так, что лицо Лазара упёрлось в прутья решётки. — Я хоть и скован, но в душе — свободен! И я сброшу с себя ненавистные цепи, даже если для этого мне придётся порубать на чурки всё население проклятой Ослямбской империи вместе с остальной Ивропией! Раб же, ента тот, кто смирился со своей участью, предпочтя всю оставшуюся жизнь взамен того, чтобы биться за свободу, ползать на карачках пред теми выродками, что его захомутали! Ты уразумел? — Ратибор указательным пальцем левой руки, не без труда протиснув и вторую ладонь между массивными прутьями, слегка постучал Лазара по виску. — Раб лишь в твоей голове! Не позволяй безнадёге и отчаянию сломать себя! Если же это произойдёт, знай — они победили, ибо рабский ошейник теперь выжжен калёным железом на твоей душе. Понял меня?

— Да понял я, понял, отцепись, тур рыжий! — прохрипел кое-как вифириец. — Совсем ополоумел, что ль⁈ — Лазар отпрянул к противоположной стенке невольничьей колымаги, нервно потирая только что отпущенную Ратибором гортань. — Так ведь и ноги протянуть можно!

— Если бы я хотел тебя удавить, ты бы уже давно был покойником, так что не фуняй с перепугу. Поживёшь ещё малость, — рыжебородый витязь снова расслабленно откинулся к стальным прутьям клетки, ставшей ему на время обителью.

— Благодарю, что разрешил!.. И я отлично понимаю то, что ты сказал, чай, не дитя малое! Более того, со всем согласен, без вариантов! И я, ежели чего, не сломлен и не смирился, имей в виду! — пасмурно буркнул Лазар, отворачиваясь от недавнего напарника по гребле и обиженно уставившись сквозь узкую щель между двумя качающимися на входе в крытую повозку полотняными занавесками на строй плетущихся позади ослямбских воителей.

— Ну вот и ладушки! Рад, что мы пришли к взаимопониманию, — ухмыльнулся себе в бороду Ратибор, продолжив как ни в чём не бывало: — А теперь поведай-ка мне, задохлик насупившийся, какая, так сказать, окружающая обстановка