Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не очень-то много в тебе от монстра, – прошептала я. – Как можно тебя бояться?
Немного погодя его плечи перестали содрогаться, дыхание стало более ровным. Но он по-прежнему обвивал меня руками, и было приятно, что тебя так держат после долгого и тревожного дня. Я и сама задышала спокойней, да и сон меня одолевал. Я зевнула. Нико отодвинулся чуть дальше в глубину нар, чтобы я могла лечь поудобнее.
– Удивительно, – пробормотал он в темноту. – Ты – дочь своей матери. И все же… Ее взгляд повергает меня во прах, заставляя чувствовать себя уродом, подлейшим монстром, который когда-либо вообще обретался в юдоли земной. Но ты… – Он тяжко вздохнул. – Ты заставляешь меня почти поверить, что я невиновен.
Не знаю, насколько позднее это произошло. Я немножко поспала, хотя лунная полоска на полу, казалось, не слишком сдвинулась за это время. Нико дышал глубоко и спокойно, но я не была уверена, спит ли он.
И вдруг я услыхала снова то, что разбудило меня: звуки шагов. Над стеной за дверью заметался беспокойный свет фонаря.
То был Дракан.
– Нико, – тихо позвал он, – Нико, ты не спишь?
Нико убрал руки с моих плеч, осторожно, чтобы не разбудить меня: он еще не обнаружил, что я уже проснулась. А я, прищурившись, притворилась спящей хитрым лисьим сном, не желая помешать им. Ведь Дракан назвал его «Нико», а Нико говорил, что так его называли друзья.
– Я не сплю! – ответил Никодемус.
– Пробуждающая Совесть по-прежнему твердит, что ты невиновен. Ее ни мытьем, ни катаньем не возьмешь! Вот я и решил: лучше всего… Скоро я и сам не буду знать, что же мне думать. И я спустился вниз, чтобы самому потолковать с тобой.
Нико медленно поднялся на ноги. Сквозь ресницы я могла видеть, что ему это далось нелегко на ночном холоде. Для его избитого тела холод совсем не кстати.
– Спасибо, что пришел, – вполголоса сказал он. – Но мне особо нечего тебе рассказать. Ведь я ничего не помню до той самой минуты, когда ты вместе со стражами колотушками вернул меня к жизни, и я увидел… все это…
– Ну почему же «до той минуты»? Должно быть, у тебя была какая-то причина пойти в покои Аделы…
Нико покачал головой:
– Я в самом деле не знаю. Мартен придумал это дурацкое состязание – бег с бочками, а мы ревели, орали, подбадривая бегущих, и слишком много пили, а я проиграл Эберту три марки серебром и чуть было не разбился насмерть. Ведь я было поверил, что смогу удержать равновесие, стоя на бочке, пока он сидел там, внутри… Но ведь ты был там! Ты сам видел все своими глазами. Может, еще лучше меня!
– Последнее, что я видел, как ты после полудня захватил один из стогов сена и объявил его своим королевством.
– Даже этого мне не вспомнить.
– Ты, сидя, громко и душераздирающе фальшиво пел. А когда Эберт хотел заставить тебя замолчать, ты погнался за ним с вилами. Но потом ты постепенно приутих, захрапел, и мы отнесли тебя в твою опочивальню. Однако же, обретя разум, ты, должно быть, продолжал похмеляться. Там рядом с тобой валялось множество опорожненных бутылок. А потом… поздно вечером ты, должно быть, отправился в покои Аделы… Нико, не иначе как это сделал ты!
– Не могу вспомнить… – прошептал Нико, вцепившись в дверную решетку.
– Попытайся, – холодно и жестко произнес Дракан. – Попытайся. Обычно ты поднимаешься по лестнице западного флигеля – но, должно быть, ты взошел наверх потайным ходом, иначе кто-нибудь да увидел бы тебя, – миновал длинный коридор, постучал в дверь… или как? Что тебе понадобилось у Аделы? Кто тебе открыл дверь? Или ты прямо вошел туда? И почему ты захватил с собой длинный кинжал?
– Дракан… я не могу. Это… все кончено! По-твоему, могу ли я думать после всего этого о чем-то другом? Просто невозможно!
– Мне казалось, что сейчас, когда ты протрезвел…
– Нет! В голове по-прежнему лишь огромный провал…
– Нико, я… в самом деле надеюсь, что Пробуждающая Совесть права! Ты мой кузен! И мой друг! А я и так уже потерял предостаточно родичей.
– Я и сам пришел к мысли… что на самом деле не делал этого. Хотя по-прежнему не могу объяснить, зачем я оказался у Аделы. Но что-то сдвинулось во мне, в моей душе. Теперь я верю – объяснение заключено там. Мне надо лишь хорошенько поискать его…
Дракан задумчиво рассматривал своего кузена.
– Ну ладно, пусть тебе сопутствуют счастье и удача. Вот тебе небольшой дар в знак примирения. – Он протянул Нико обтянутую кожей флягу. – Тебе, чтобы опохмелиться, необходим самый злой и крепкий напиток на земле.
Нико поглядел на флягу, не беря ее в руки.
– Не думаю, что ответ, который я ищу, находится на дне такой фляжки, как эта, – сказал он.
Дракан слабо улыбнулся:
– Ответа там ты, верно, не сыщешь, нет! Однако же ты, возможно… найдешь мир… примирение. Все же возьми фляжку. Сохрани ее! Ведь ты можешь назвать ее «фляжка мира»! От меня – тебе! Я печалюсь, что был… не таким, каким являюсь на самом деле! Но я был вне себя.
– Повод хорош! – сказал Нико, взяв флягу. – И как бы то ни было, кузен, я рад, что ты спустился сюда сегодня вечером.
Пробка с громким хлопком взвилась ввысь, и Нико принюхался к содержимому фляги.
– И не только поэтому… Хотя вино пахнет многообещающе! – сказал он.
Дракан, как бы завершая беседу, махнул рукой:
– Ну а девчонка? Небось чуть не умерла от страха?
Нико коротко засмеялся:
– Нет, я бы так не сказал! Она истинная дочь своей матери!
Дракан вздохнул:
– Я был в такой ярости из-за этой Пробуждающей Совесть! Так зол на нее! Я считал, что она не знает, чем ей нужно было заняться. Но теперь… Пусть забирает свою дочурку. Да и у тебя на нарах будет побольше места. – Он снова взял фонарь с крюка. – Придется немного подождать – мне сперва надобно отыскать ключи! А ты покуда согревайся винцом.
Он исчез за дверью, а Нико остался, глядя вслед исчезающей полоске света. Он снова принюхался к вину.
– Оно мне необходимо… – пробормотал он, делая небольшой глоток.
Дракану, видно, понадобилось время, чтобы отыскать ключи. А один глоток Нико превратился в пять, а потом и в десять.
– Тебе не кажется, что хватит? – спросила я.
– А что, ты теперь будешь решать, сколько мне пить? – спросил Нико. Спросил не очень гневно, но все же слегка раздраженно.
– Ты же сам сказал – ответа на дне фляжки тебе не найти!
– Рожица святоши! Образец добродетели! Носик кверху, точь-в-точь как у мамаши!
Его голос стал уже самую малость более мягким и самую малость – невнятным. Десять глотков, а теперь одиннадцать, – можно ли так быстро захмелеть всего от одиннадцати?..