К сцене подбегает девочка с портретом Саддама на груди и читает поэму собственного сочинения о страданиях иракского народа. Зал смолкает. Я замечаю, что она первая на этой сцене сегодня, кто говорит без бумажки. Закончив, девочка смущенно улыбается. Ее подводят к вице-президенту, он бережно обнимает ее, стараясь не задеть висящим на поясе пистолетом. Охранник отводит девочку на место, но по дороге я останавливаю юную поэтессу. «Меня зовут Джумля, – краснея, говорит она, – мне тринадцать лет, но я уже учусь в десятом классе». И немедленно убегает. Охранники провожают ее внимательными взглядами.

В это время появляются иракский оркестр и хор радио и телевидения. Звучат задорные песни. Одна из них напоминает «Шербурские зонтики» на арабский лад, с припевом из двух слов: «Аллах акбар». Едва стихают последние аккорды, Таха Ясин Рамадан с охраной уходит, за ним тянутся к выходу профсоюзные работники. В них трудно узнать людей, которые еще несколько минут назад бились в патриотическом экстазе. Расслабленные лица, благодушные улыбки. Йеменцы громко обсуждают, куда идти обедать.

«Коммерсантъ», 01.10.2002

3 октября 2002 года

Вчера пресс-секретарь Белого дома Ари Флейшер посоветовал иракцам самим расправиться со своим президентом Саддамом Хусейном. По его словам, одна пуля куда дешевле масштабной военной операции, которую готовят США. Господин Флейшер, видимо, никогда не был в Ираке. И не знает, как любят и берегут своего президента простые иракцы.

Вчера в Ираке началась кампания по подготовке к всенародному референдуму, в ходе которого избиратели должны ответить, хотят ли они, чтобы Саддам Хусейн еще семь лет руководил страной. Наиболее активно к праздничным мероприятиям, посвященным плебисциту, готовятся на родине иракского лидера.

Тикрит славится как родина самых знаменитых иракцев. Прежде всего, здесь родился великий Салах-ад-дин, победитель крестоносцев и освободитель Иерусалима. Отсюда же родом экс-президент Ахмед Хасан аль-Бакр, предшественник нынешнего лидера. Здесь родился и нынешний вице-президент Иззат Ибрагим. Однако самую большую славу городу принесло именно то, что в нем (вернее, неподалеку, в деревне Аль-Оджа) 28 апреля 1937 года родился Саддам Хусейн. Правда, жил он тут недолго. Ребенком будущий президент переехал в Багдад, где занялся политикой, попал в тюрьму, бежал в Сирию, потом в Египет. И лишь когда Саддам возглавил Ирак, городу досталась часть его славы. Здесь проходят ежегодные торжества по случаю одного из главных государственных праздников – дня рождения президента.

Отвезти меня в город мне обещал знакомый, уроженец Тикрита, в прошлом сотрудник одной из служб безопасности Ирака, хвастающийся тем, что сам однажды встречался с президентом (у него даже есть фотография, подтверждающая это). Однако во время предполагаемого отъезда он не появился, зато позвонил через час и пообещал приехать еще через час. Но так и не приехал.

Потеряв терпение, я решил, что смогу съездить в город через турагентство, и буквально в считанные минуты мне предоставили машину и гида. Уже в пути мой гид Валид сообщил мне несколько интересных фактов. Во-первых, оказалось, что ни он сам, ни наш шофер никогда не были в Тикрите. А во-вторых, въезд в Аль-Оджу, родную деревню Саддама, строго воспрещен. «Даже я, иракец, никогда не был в Аль-Одже! – увещевал меня Валид. – Что уж говорить про иностранцев. Туда никого не пускают». Увидев, что мой интерес к родным местам президента не утихает, он учинил мне допрос: «А почему ты решил ехать в Тикрит? Ты любишь Саддама?»

Возможно, мои слова о том, что я хочу написать правду о том, как на самом деле живет Ирак, его убедили, но на ближайшей заправке он вдруг решил позвонить директору турфирмы и выяснить, точно ли Аль-Оджа закрыта. После довольно долгого разговора он вернулся, заявил, что в Аль-Оджу меня не пустят, и немедленно переменил тему, начав обучать меня разным арабским стишкам, считалкам и скороговоркам.

Вскоре по дороге нам встретилась автоколонна, перевозившая танки. На мой вопрос, куда они едут, он ответил: «Ударить по Америке». «Нет, постой, Америка на западе, а танки везут на север», – возразил я. «Ну, знаешь, на севере есть Турция, которая наверняка будет помогать американцам. Очень многие страны будут помогать Америке». Я попросил уточнить. «Ну, Британия, – задумался он, – потом всякие ублюдочные арабские страны вроде Кувейта». В этот момент он снова вспомнил какой-то стишок и как ни в чем не бывало начал мне его рассказывать.

«А расскажи мне какие-нибудь стихи про Саддама», – перебил его я. Валид сделал крайне задумчивое лицо и ответил, что не знает ни одного. Учитывая, что по телевизору их передают ежедневно, и я сам уже почти выучил несколько, поверилось с трудом.

Потом я заметил, что мы едем слишком медленно: 100 км/ч для иракской автотрассы – почти ничего. Валид стал мне объяснять, что все это делается исключительно для моей безопасности. Правда, потом чуть тише, возможно, забыв, что я понимаю по-арабски, сказал водителю: «Давай еще медленнее, около 90». Время приближалось к двум – поре максимальной жары, когда все магазины, учреждения и даже мечети закрываются, а улицы пустеют.

При приближении к Тикриту я заметил, что портреты президента встречаются уже не каждый километр, как прежде. Здесь они, без преувеличения, на каждом столбе. Ворота в город украшает картина, на которой Саддам на белом коне ведет за собой войско на взятие Иерусалима. Точно такую же я видел в Багдаде в министерстве культуры. Имеется в виду, что Саддам – преемник и наследник своего великого земляка Салах-ад-дина, который в XII веке освободил Иерусалим.

Мимо Аль-Оджи мы проехали, ускорившись. «Ты понимаешь, нужно разрешение президента для того, чтобы туда въехать», – объяснил мне Валид.

Вскоре около дороги показались живописные ворота и скрывающийся за ними большой дворец. На мой вопрос, что это, гид ответил просто: «Дворец». «Дворец президента?» – переспросил я. «Мы называем это дворцом народа, – разъяснил он, – ведь Саддам руководит всем народом, значит, его дворец – это дворец народа».

Через несколько минут нашу машину остановил полицейский. Наверное, вспомнив о своей недавней ошибке, Валид уже не стал вслух объяснять ему, кто я и куда еду. Он вышел и долго что-то шептал ему на ухо. Буквально через 50 метров нас затормозил другой полицейский. Через 200 метров – следующий. «Они все предупреждают, что тут нельзя фотографировать», – объяснил Валид. Ни одного хотя бы немного важного объекта я в окрестностях не увидел, но само требование меня не сильно удивило: в Багдаде тоже фотографировать любые памятники или дома – дело проблематичное, а мосты или госучреждения – чуть ли не подсудное. «А хотя бы выйти около той мечети можно?» – обреченно спросил я. «Ты знаешь, мы сейчас поедем в участок и там выясним, что тут можно делать, а что нельзя», – обрадовал меня гид. Первой нашей остановкой в Тикрите стало отделение одной из служб безопасности.

Валид пошел внутрь. В ожидании я обнаружил то, зачем и приехал в город, – явные признаки политической активности местных жителей. Все заборы в окрестности были плотно завешаны полотнищами с лозунгами. Я начал их методично переписывать в блокнот: «Саддам Хусейн – гордость арабской нации», «Боже, храни Ирак и Саддама», «Вместе с Саддамом Хусейном вперед к победе» и т. д. Заметив, чем я занимаюсь, шофер заволновался. По возвращении Валида он стал ему жаловаться, и гид сообщил мне, что мы сейчас поедем в другое отделение службы безопасности, где мне должны дать разрешение на прогулки по городу.