Ей исполнилось тринадцать лет, когда она приехала вместе с матерью провести лето 1759 г. в Пасси, у откупщика господина де ля Пуплиньера: "Это был семидесятилетний старик, крепкого здоровья, с мягким, приятным и вдохновенным лицом"206. В своих воспоминаниях госпожа де Жанлис добавила откровенно, что "она была бы не прочь быть постарше на три или четыре года, ибо он мне так нравился, что я хотела выйти за него замуж"207. Надо сказать, что откупщик сыграл определенную роль в судьбе своей подопечной, которая впоследствии достигла вершины славы.

В предыдущей главе мы видели, что граф Сен-Жермен был принят у господина де ля Пуплиньера. Именно в салоне этого финансиста и произошла встреча молодой графини, ставшей мадемуазель дю Крэ де Сен-Обен, и "этого удивительнейшего человека, с которым я виделась почти каждый день в течение полугода"208.

Этот удивительный человек вызвал ее интерес и заинтриговал ее, хотя она и увидела в нем "шарлатана или, по крайней мере, человека, экзальтированного владением некоторыми тайнами, которым он был обязан крепким здоровьем и долголетием, превосходящим обычные рамки человеческой жизни"209, ведь граф в то время выглядел максимум на сорок пять лет, а было ему наверняка больше. Тем не менее она признала, что ее поразил "этот экстраординарный человек, поразил именно своим талантом, широтой познаний, своими вызывающими уважение качествами, благородными и стеленными манерами, безупречным поведением, богатством и щедростью"210.

Восхищение господина дю Крэ подтверждается и в следующих строчках: "Он придерживался самых лучших принципов, выполнял все внешние атрибуты религии, был очень милосердным, и все говорили, что он был безупречного нрава211. Ничто в его поведении и речах не противоречило морали"212.

Так же, как и Казанова, будущая госпожа де Жанлис оставила словесный портрет графа, на этот раз описание не такое банальное, зато оно более характерное: "Ростом он был немного ниже среднего, хорошего сложения, с энергичной походкой. Волосы были черными, кожа очень смуглой, черты лица правильными, а выражение оного — одухотворенным"213. Все это подтверждают господин Глейшен и госпожа дю Оссет. Сравнивая эти описания, которые кажутся верными, с описанием, данным К. де Куршаном, мы обнаруживаем, как ни удивительно, что взгляд графа был горделивым, что его "пышные волосы, красивая борода и брови были совершенно седыми"214. Нет никаких сомнений, судя по гравюре Н. Тома, что граф бороды не носил. Со своей стороны, Ламот-Лангон описал нашего героя самыми лестными словами: "У него был стройный и элегантный стан, тонкие руки, маленькие ступни, хорошо сложенные ноги в обтягивающих шелковых чулках. Узкие короткие штаны лишь подчеркивали совершенство его тела. Улыбка раскрывала прекраснейшие зубы, и очаровательная ямочка украшала подбородок"215. Портрет следует дополнить словами Глей-шена, согласно которому, как мы уже видели, он был одет "с великолепной и изысканной простотой", и госпожи дю Оссет, видевшей его несколько раз одетым "скромно, но со вкусом", тогда как ироничный К. де Куршан видел его "одетым, как во времена короля Гильмо"216.

Мадемуазель дю Крэ имела долгие разговоры с графом Сен-Жерменом. Он "отлично говорил по-французски без какого-либо акцента". Зато господин Глейшен утверждал, что по-французски он говорил с "пьемонтским акцентом"217, а К. де Куршан говорил, что, акцент у него был эльзасским218. Все трое согласны, что он знал английский, итальянский и испанский языки, кроме этого, если верить Глейшену219, португальский и немецкий.

С каким бы акцентом граф ни говорил по-французски, он был обворожительным собеседником. Согласно мадемуазель дю Крэ, беседы с ним были "поучительными и развлекательными. Сен-Жермен много путешествовал, знал современную историю вплоть до удивительных деталей, что привело к слухам, будто он лично разговаривал с героями прошлых эпох. Однако никогда я от него ничего подобного не слышала"220. Как бы желая поспорить с писаками, молодая графиня подтверждает абсолютную корректность графа следующими словами: "за первые четыре месяца нашего общения, он ни разу себе не позволил ничего не только экстравагантного, но вообще ни одного экстраординарного высказывания. В нем было даже так много степенного и почтенного, что мать стеснялась спрашивать его о странностях, которые ему приписывали"221.

Как мы помним, граф был отличным музыкантом, и графиня дю Крэ это подчеркивает: "Он был замечательным музыкантом. Он импровизировал на клавесине аккомпанемент ко всему, что бы ни пели, и при этом так замечательно, что даже Филидор удивлялся, так же, как и его наигрышам"222. Однажды он дал ей странное обещание: она играла итальянские арии, он импровизировал аккомпанемент и сказал ей, что года через четыре или пять у нее будет красивый голос, и добавил: "хотели бы Вы, когда Вам будет семнадцать или девятнадцать, остановиться на этом возрасте, по крайней мере на очень много лет вперед?" Она ответила, что была бы в восторге, тогда он сказал серьезно: "Я Вам это обещаю"223.

Музыка была не единственным талантом графа. "Он был хорошим физиком и очень хорошим химиком, без конца давал мне какие-то вкуснейшие конфеты в виде фруктов, о которых он утверждал, что делал их сам. Это его дарование я ценила ничуть не меньше других его талантов. Он также подарил мне бонбоньерку с удивительной крышкой, которую сам смастерил: большая шкатулка была из черной черепахи, верх ее был украшен агатом, меньшим, чем сама крышка. Если подержать бонбоньерку около огня, то спустя несколько мгновений агат становился невидимым, и на его месте появлялась миниатюра, изображающая пастушку с корзиной цветов. Изображение оставалось, пока шкатулку снова не нагревали. После нагрева вновь появлялся агат, который скрывал изображение"224.

Граф был и искусным художником. "Рисовал он маслом, не мастерски, как говорили, но приятно. Он владел секретом совершенно удивительных цветов, благодаря которым его полотна были совершенно необычными. Рисовал он исторические сюжеты, и всегда изображал женщин в украшениях из камней. Для изумрудов, сапфиров, рубинов он использовал свои краски, и тогда они сияли, переливались и блестели как настоящие. Разные художники, в том числе Латур и Ванлоо, приходили смотреть его картины и восхищались красками, из-за которых, однако, сами изображения блекли, теряли в правдоподобности. Зато для украшений можно было бы использовать секрет этих удивительных красок, тайну которых господин де Сен-Жермен так никогда и не выдал"225.

В тот период, когда он общался с Глейшеном и будущей госпожой де Жанлис, граф Сен-Жермен был допущен на "малые ужины" короля, которые имели место в Малом Трианоне226.

Людовик XV приглашал на "малые ужины" интимный круг приятных ему людей. Никакого этикета, каждый мог выражаться свободно. Любимым времяпрепровождением на этих ужинах были остроты, яркие реплики, дворцовые и городские пересуды, вперемежку с принятием важных решений.

Здесь, как и везде, граф Сен-Жермен удивлял присутствующих оригинальностью идей, готовностью к импровизации, интересными притчами227.