В ответ я бегло улыбаюсь, глянув на него:

– Я бы ничего не стал менять.

Он молчит, и я вижу, что он не верит мне. Я нахожу на одном из буфетов рулоны оберточной бумаги, которые держит там Лив, и мы приступаем к обертыванию коробки.

– Как там Эми? – спрашиваю я, чтобы разрушить эту стену молчания, которая вырастает между нами.

– Нормально. Страшно бесится, что не попадет на праздник. Когда ты поедешь за кольцом?

– Как только мы расставим столы.

Просто невероятно, сколько времени у нас двоих уходит на то, чтобы обернуть картонную коробку, пусть и очень большую, подарочной бумагой. Лив и без посторонней помощи справилась бы вдвое быстрее.

– Надеюсь, со столами у нас дело пойдет легче, – замечает Джош. Он озирается по сторонам: – Куда ты ее хочешь поставить?

– Спрячу под один из столов на террасе. Но придется подождать, пока привезут скатерти, – не хочу, чтобы мама ее увидела раньше времени.

– Она вернется прежде, чем они приедут. – Он задумывается. – У меня есть парочка праздничных наборов с шариками, плакатами и всем таким прочим. Там в каждом еще и бумажная скатерть. Если мы их склеим вместе, можно покрыть ими стол.

– Звучит неплохо, – говорю я, улыбаясь.

Он находит бумажные скатерти, и мы скрепляем их клейкой лентой. Вместе они как раз нужного размера – закрывают стол до самой земли. Мы прячем под ними коробку.

– Идеально, – отмечаю я, испытывая немалое облегчение оттого, что хотя бы с этим мы разобрались. То, что деревянного ящика не нашлось, уже не так меня злит. – Ладно, теперь займемся столами.

Складные столы штабелем лежат у стены дома. Мы ставим четыре под шатер, а восемь – на газоне.

– А стулья? – спрашивает Джош. – Сейчас или потом?

– Давай уж заодно и стулья поставим.

По десять стульев к каждому столу – и наша задача выполнена. Я смотрю на часы: без двадцати двенадцать. Еще рановато для пива.

И все-таки я кошусь на Джоша:

– Ну что, по пиву?

– По-моему, мы заработали. Ты побудь тут, я принесу.

Вообще-то я стою ближе к кухне, чем он, но я знаю, что спорить бесполезно. Будь его воля, он бы вообще не позволил мне делать для него хоть что-то. Ему не очень-то по душе даже тот факт, что я плачу за его учебу в университете, и он уже заявлял, что намерен вернуть мне все до единого пенса, когда начнет работать. Вот почему для меня так много значит то, что он согласился на стажировку в Нью-Йорке. Я был вполне готов к тому, что он откажется, – ведь именно я все это затеял.

Он возвращается с двумя бутылками и с Мёрфи. Мы усаживаемся на садовой стенке, Мёрфи устраивается у наших ног. И вдруг между нами снова возникает это странное напряжение. И я чувствую, что мне трудно подобрать слова.

– Скоро полетишь в Нью-Йорк. Буду по тебе скучать. – Сам себе удивляюсь – в первый раз я сказал ему что-то более или менее эмоциональное. Я уже готовлюсь к тому, что он меня оттолкнет, но меня ждет еще один сюрприз: похоже, напряженность между нами ослабевает.

– Правда? – спрашивает он.

– Конечно.

Он медленно кивает, словно бы намереваясь не спеша переварить то, что я сказал.

– Ты тут говорил, что ничего бы не стал менять, помнишь? – произносит он наконец. – Так оно и есть?

Воздух вокруг нас густеет, все затихает и замирает, как если бы все, от птиц на деревьях до соседей с газонокосилками, поняли важность Джошева вопроса и затаили дыхание, надеясь, что я не упущу случай, какой выпадает раз в жизни (потому что мы с ним никогда не подбирались к этой теме и, может, никогда больше не подберемся), – шанс по-настоящему выяснить отношения между нами. Я невольно думаю: почему Джош протянул мне руку – если, конечно, дело именно в этом? Потому что он скоро улетает в Штаты и, возможно, целый год с нами не увидится?

Мёрфи поднимает голову и смотрит на меня понимающим взглядом, в котором читается: «Смотри, не прозявь свой шанс». Я вспоминаю, как Джош сегодня заметил, что, когда заводишь детей в юности, тут есть свои плюсы. И то, как у него потемнели глаза, когда я ответил на это шуткой.

– Нет, – говорю я. – Это не так. Есть вещи, которые я изменил бы. Если бы мог.

– Какие вещи? Не женился бы на маме? Отдал бы меня на усыновление?

Он вытягивает перед собой свои длинные ноги, и хотя звучит это несколько шутливо, я знаю, что говорит он совершенно серьезно.

И тогда я смотрю на него как следует. Разглядываю его. Волосы у него того же оттенка, что и у меня – до того, как мои подернулись проседью. И черты лица такие же угловатые, нос тоже немного крючком.

– Нет, Джош, – отвечаю я. – Этого я бы менять не стал.

– А что же тогда?

– Я бы все равно женился на твоей маме, но попозже. Уже после того, как отучился бы в университете.

– Ты мог бы кого-нибудь там встретить, в университете. И она тоже могла бы кого-нибудь за это время встретить.

Я лишь отхлебываю пива. На самом деле я сам часто об этом думаю. Мы с Ливией встречались всего несколько месяцев, и, если бы она не залетела, мы бы, может, вообще не были бы сейчас вместе. Вряд ли я занимал сколько-нибудь серьезное место в долгосрочных планах Ливии, да и она не занимала такого места в моих. Просто потому, что мы не загадывали настолько далеко. Ни я, ни она. И все-таки после первых лет, довольно непростых, мы пришли к счастью. Самому настоящему.

– Ну, твоя мама определенно то, что мне нужно. Так что я уверен – в конце концов мы все равно оказались бы вместе.

– Но тогда у вас не родился бы я.

– Обязательно родился бы.

– Нет. Если бы ты женился на маме позже, у вас, конечно, все равно мог бы родиться сын. Но это был бы уже не я. Я получился как раз потому, что меня зачали и родили именно тогда.

Я словно в зеркало гляжу – так бывает, когда я на него смотрю. У него прямо-таки на лице написана боль отторжения. И у меня, наверное, тоже. Мы сейчас друг у друга всю кровь выпьем, понимаю я.

Тут я невольно вспоминаю тот давний день, когда он строил крепость из лего и я рассердился из-за того, что он все время требовал, чтобы я ему помог.

– Папочка, мне нужна помощь только вот с этой последней штучкой, – заявил он в пятый раз. – Все остальное я сам сделал, как ты мне говорил.

– Это для повзрослее, – твердила мне Марни, когда я намеренно игнорировал его просьбы. – Он не справится.

Но Джош упорствовал. И, вместо того чтобы похвалить его, я потерял терпение и одним махом разрушил его постройку.

– Ты почему? – спросила Марни, от потрясения забывая грамматику и в ужасе глядя на разгромленную крепость.

– Я… это случайно вышло, – соврал я.