Вскоре все забылось, стерлось по весне, пришли новые люди, сделали свежие срубы, наставили изб, выкопали землянки, кто-то даже начал мечтать о каменных домах, но его быстро засмеяли, мол, где же это видано, чтобы вместо досок – камень.

Теперь в городах строили много бело-красных каменных домов, лепили из глины украшения к ним. Так поступали богатые купцы, желавшие встретить старость в тепле и достатке. Оно и правильно, ведь каменный дом не разваливался десятилетиями. Изба Ягини держалась на ворожбе. Сруб-то был заговоренный. Кислица сказывала, что доски принесли ей духи Нави из того Леса, который стоял за алатырь-камнем. Правда или брехня – неясно, только изба стояла давно и ничего ей не делалось ни от снега, ни от проливных дождей, ни от жуткой летней жары.

Ягиня вздохнула и принялась перебирать травы. Вереск и полынь наверняка понадобятся. Придется истолочь, из одной части сделать отвар, а другой – окурить избу, чтобы отогнать непрошеного гостя. Пусть ругается Мрак, сколько хочет. Вечно ему не нравилось отдыхать у Ягини из-за неприятных запахов, мол, за версту несло обережной защитой и полевой горечью. Теперь-то будет ругаться еще больше. Сам виноват. Не она же заставляла его подкрадываться к молодице.

– Распоясался, – пробормотала ведьма. – Вечно все не как у братьев.

Светоч, Месяц и Мрак, не зная сна, объезжали землю кругом. Боги наказали им останавливаться для отдыха только у ведьм, обитавших возле Грани. Каждый из братьев мог немного отдохнуть и поесть, а после должен был снова отправляться в путь. Но если багряный Светоч и бледный Месяц покорно выполняли волю богов, то Мрак вечно норовил вытворить что-то лихое, а потом ускакать со злым хохотом.

– Паршивец, – фыркнула Ягиня, вспомнив дикий взгляд черного всадника. – Но ничего, и на тебя найду управу.

– Найди уж, хозяюшка, – зашевелился рядом Всполох. – А то спасу от него, окаянного, не будет.

* * *

Сила Мораны утекла с талым снегом, и на отогретой земле проросли травы, а вместе с ними – огромные ковры цветов. Их запах, пьяня, разливался по Лесу, полянам и лугам. Синие колокольчики, ландыши, лютики, нежные первоцветы разных оттенков – от желтого до небесно-голубого, а над ними склонялись ветви диких яблонь. Василика нежилась под солнцем, то и дело стряхивая с волос белые лепестки. Совсем рядом жужжали пчелы – тоже радовались и встречали первое тепло.

Сердце Василики радовалось вместе с растениями. Теплый ветер шевелил траву, рассказывая о том, что совсем скоро начнется жаркая пора и наступит певучее лето. Даже лесавки и те вышли из-за деревьев и начали выплетать венки, один другого краше. Маленький лешачонок тряхнул землисто-зелеными кудрями и подскочил к Василике, вложил ей в руки огромный травяно-желтый венок и отскочил, подмигнув. Она улыбнулась. Да, обитатели Леса наконец-то приняли ее.

Василика села посреди поляны. Но стоило ей надеть венок, как среди трав вытянулись огромные черные лапы, схватили ее и поволокли глубоко под землю. Она с криком полетела в пустоту, в стороне послышался злобный хохот. Ее затрясло, страх ударил в душу.

Неподдельный ужас вытолкнул Василику из кошмара. Она посмотрела на свои руки, потрогала лицо и наконец выдохнула. То был всего лишь сон. Ягиня возилась возле печи, замешивая тесто. Всполох вертелся рядом.

– Василика очнулась! – воскликнул дух.

– О, – подняла голову ведьма. – Долго же ты спала, молодица. Полтора дня пролежала.

– Что со мной было? – Василика провела ладонями по голове. Перед глазами как будто бы стоял туман, а внутри и того хуже – вертелся вихрь, переворачивая и тело, и душу.

– Что, что, – буркнула Ягиня. – То же, что и со всеми ведающими случается в самом начале пути.

Шепот алатырь-камня рассказал Василике о многом. Молодица широко раскрыла глаза, поняв вдруг, что ей открылось намного больше, чем раньше. Она чувствовала страх Всполоха, слышала хихиканье Домового, едва различимый топот возле ворот и видела… нити. Серебристые нити тянулись везде и всюду. Целый клубок плясал внутри Ягини, охваченный бледным пламенем, такой же, но чуть меньше, был у Всполоха, а в Лесу… Василика выглянула в окно и ахнула: весь Лес переливался серебристо-смарагдовым светом! Сколько нитей, сколько жизней! Лишь духи Нави были темны и пусты, без единого огонька внутри.

– Есть будешь? – спросила Ягиня.

В животе заурчало, но в горло не лез даже хлеб. Василика не понимала, как можно думать о еде, когда вокруг творилось… такое? Бурлящее пламя напоминало воду, кипящую в котелке. Это была сама Жизнь, ее чистый исток. Он звал ее, просил прижаться к ближайшему дереву и слиться с ним воедино, чтобы сердце Василики запело вместе с ветром и зелеными листьями, чтобы вся ее душа заплясала и закипела, сверкая гранями на солнце, как огромный смарагд.

Василика спрыгнула с печи, вышла во двор и ахнула. Хвойный Лес дышал силой и вместе с тем жаждал тепла и людской крови. Она остро почувствовала голод обитателей Нави, услышала холодное дыхание мавок и лешачат, шипение неупокоенных духов, бесконечный шепот трав и крон, тянущихся друг к другу и говорящих о разном.

И как она раньше не замечала? Василика чувствовала саму Жизнь, смаковала ее от всей души и дивилась переливчатому пению птиц, таких хрупких, легких и бесстрашных. Они не опасались Лешего, коварных русалок и неведомых чудищ. Их беспечности можно было позавидовать.

Ах, как захотелось заплясать, запеть, пустить по реке весенний венок и подмигнуть какому-нибудь молодцу, обещая скорую встречу, а потом не явиться! Лес вскружил Василике голову. Еще немного, и она вольется в лесной хоровод, обнимет зеленых лесавок и поддастся им, нежити на радость. В детях Лешего и в самих не было огней Жизни, вместо пламени у них внутри мелькали землистые тени, оттого и глаза их сверкали так злобно. Порождения нежити, лишенные пламени, они жаждали тепла и стремились пожирать его днями напролет. Дай им несколько капель крови, и они откроют тебе неведомые тропы, проведут сквозь зеленый полумрак, овраги и кочки к нужному месту, но никак иначе. Нечисть обожала кровь, горячую и сладкую, как только что сваренный сбитень.

Василика хмыкнула и покачала головой, а затем вернулась в избу. Не получит родня лесного хозяина сегодня доброй поживы. Да и ей ничего не надо было от мавок.

– Погадай мне, – вдруг попросила она Ягиню. – Ты ведь можешь?

– Дурное дело, – фыркнула ведьма. – Ты теперь на распутье находишься. Там столько дорог, что и карт не хватит.

– Даже на любовь? – усмехнулась Василика.

– Даже на любовь, – кивнула Ягиня. – Лучше сходи в баню, попарься, а