Пока репетировали «Христину», он нашел в «Истории Франции» Луи Анкетиля новый сюжет. Король Генрих III (середина XVI века), как считалось, был гомосексуален и имел множество «миньонов», один из которых, Поль Сен-Мегре, был любовником жены герцога де Гиза, оппозиционера. Узнав об этом, Гиз, сам неверный муж, жену не любивший, предложил ей выбрать способ смерти — яд или кинжал. Она выпила яд, а потом муж признался, что это бульон. Но любовника убил; по тогдашним понятиям он был вправе, и даже король не мог ему предъявлять претензии. Александр поселился в библиотеке, стал копать, обнаружил у этого дела политическую подоплеку, а в «Журналах правления Генриха III и Генриха IV» Пьера де л’Этуаля нашел эпизод из той же эпохи; граф де Монсоро заставил неверную жену вызвать любовника на свидание, где его убили. Прекрасное дополнение к основной истории. Отличные характеры, особенно де Гиз — «настоящий мужик», любимец народа, готовый на все, чтобы стать королем. Писать решил по-новому, как уже пытались писать Мериме и Гюго, только что опубликовавший пьесу «Кромвель»: действие в разных местах, вместо стихов — проза.

Действие пьесы длится два дня — 20 и 21 июля 1578 года. Первый акт: мастерская Руджери, астролога Екатерины Медичи, антураж колдовской, а разговор политический: королева хочет, чтобы ее сын Генрих избавился и от Гиза (конкурента), и от Сен-Мегре (шалопая); почти весь акт главные герои не появляются, зато зритель сразу узнает все их взаимоотношения. Екатерина подстроила свидание Сен-Мегре с женой Гиза, а тот нашел (привет Шекспиру) ее платок в комнате Сен-Мегре. Второй акт: Лувр, Генрих с фаворитами острит и щебечет, вдруг является — прямо с войны, в помятых латах — де Гиз, составляя контраст с этим цветником. Гиз убеждает короля создать партию «Католическая лига» и сделать его главой партии. Король раздумывает, а тем временем Сен-Мегре «достает» Гиза, итог — дуэль, назначенная на завтра. Третий акт открывается комической сценой в комнатах Гизов: паж герцогини расхваливает ей Сен-Мегре, в которого сам влюблен. Как в предыдущем акте, влетает мрачный Гиз; жену — тут Дюма историю переделал по-своему — принуждает выбрать не из двух способов смерти, а между смертью (яд) и жизнью (замани любовника в ловушку, я все прощу); она предпочитает смерть, пытается выхватить у мужа стакан с ядом, но тот так грубо, что она кричит от боли, выкручивает ей руки (вещь абсолютно немыслимая в классическом театре) и заставляет писать записку о свидании. Акт четвертый: Лувр, король умоляет Сен-Мегре быть осторожнее на дуэли и дает ему талисман, хранящий «от огня и железа», а тому не до короля с его докучной любовью, он рвется на свидание с женщиной. Финальный акт: на свидании герцогиня признается любовнику, что погубила его, и устраивает ему бегство через окно. Она ждет; входит довольный муж. Ему кричат снизу (там — двадцать убийц), что Сен-Мегре еще жив (действует талисман), и он бросает убийцам платок жены, чтобы жертву задушили (от этого талисман не хранит). От оружия, принадлежащего вам, смерть будет приятнее, с жестокой улыбкой говорит герцог жене…

Александр назвал пьесу «Генрих III и его двор», читал отрывки друзьям, всем нравилось. Внезапный удар: Французский театр принял «Христину» драматурга Бро, обещали, что дойдет черед и до его «Христины», он не поверил, но духом не пал, так как уже был поглощен новой работой. «Я написал с тех пор пятьдесят драм, и ни одна не была лучше „Генриха III“, которого я написал в 26 лет». Шлифовал персонажей: Гиз не такой уж «правильный», он не только жесток и хитер, но и подловат: дуэль с Сен-Мегре, искусным бойцом, его пугала, и он нанял киллеров; женщина — как в жизни: она готова выпить яд, но сдается под угрозой побоев. Пьеса окончена в августе 1828 года, первое чтение у Вильнавов, актер Фирмен предложил устроить читку для основоположников и основоположниц — мадемуазель Марс будет отстаивать пьесу, где есть для нее роль (Екатерины? Как бы не так — молодой герцогини); так и вышло. 17 сентября театр принял пьесу без поправок, но произошла утечка информации, 20-го в «Театральном курьере» Шарль Морис написал, что Французский театр сошел с ума, намереваясь ставить «вредную и безнравственную» пьесу с намеками. Где намек, ведь Карл X не был ни гомосексуален, ни слабоволен, как Генрих? А вот где: в XVI веке короля хотел сместить сильный оппозиционер и сейчас хочет (Орлеанский); тогда на Генрихе закончилась династия (Валуа) и теперь может закончиться (Бурбоны); тогда король в конце концов убил Гиза и сам был убит, сейчас, понятно, такого быть не может, но…

Дюма ответил в той же газете, что ни на что не намекал, просто рассказал об историческом факте (врал: он и вся труппа хотели, чтобы актеры были загримированы немножко под Карла и Орлеанского). Цензура пьесу пропустила. Но на репетициях опять пошли скандалы, точь-в-точь по Булгакову: пьеса так хороша, что все основоположники хотят играть, а ролей нет. Марс пажом видела актрису Менжо, а Дюма — свою любовницу Депрео; она требовала, чтобы Генриха играл актер Арман, а Дюма хотел актера Мишло, потому что Арман был геем и в его исполнении Генрих выглядел бы карикатурно. В итоге Армана отстранили, Марс обиделась. «Временами мне казалось, что я схожу с ума, и у меня появлялось искушение все бросить». Отлучки на репетиции повлекли неприятности на работе: Дюма вызвали на ковер и, как герцогине Гиз, предложили выбор: прекратить прогулы или взять отпуск за свой счет. Он выбрал отпуск, но на что жить? Фирмен привел его к банкиру Жану Лаффиту, другу Орлеанского, тот выдал ссуду в три тысячи франков. Мать так и не смогла понять, кто же это дает ее сыну такие деньги и почему.

Премьера назначена на 11 февраля 1829 года, все пророчат успех, будут и деньги, можно снять хорошую квартиру для Катрин, самому разъехаться с матерью. 8 февраля он признался Луизе, что она бабушка (сестра Эме приехала из Шартра, возможно, она посоветовала сказать). Он писал в мемуарах, что мать поплакала, но приняла известие нормально. Но через день, возвращаясь от Девиоленов, она упала на лестнице, прохожие внесли ее в пустующую квартиру. Ему сообщили: инсульт. «Через несколько минут я был с мамой: она полулежала в кресле; глаза были открыты, она была в сознании, но едва могла говорить. Она беседовала с мадам Девиолен, как обычно, обсуждали меня, как обычно, я был идиотом и негодяем, недостойным милостей, которыми Орлеанский меня осыпал, моя пьеса провалится, и я не смогу вернуть Лаффиту долг, меня уволят, и я погибну. Бедная мама сильно плакала, уходя, и оступилась…» Большинство биографов считают, что довел мать он сам рассказом о внуке, однако есть факт, что кровоизлияние случилось непосредственно после разговора со стервой Девиолен. Вот и пригодилась медицина: «Я пощупал ее пульс, подержал ее руку, которая безвольно упала; ущипнул ее, чтобы проверить чувствительность, и понял, что у нее удар, приведший к левостороннему параличу. Я поставил ее ноги в горячую воду с горчицей. Пока ждали доктора, я послал купить ланцет и был готов сам пустить кровь, если потребуется. Но доктор пришел быстро и все сделал, и она смогла немного говорить». Прибежала сестра, договорились с домовладельцем, что больная может оставаться в квартире (Девиолены и не подумали помочь), сосед принес матрацы, и дети остались с матерью на ночь, пришел еще один врач, шапочно знакомый богатый юноша, Альфен, прислал денег. «Я часто сталкивался с таким великодушием у женщин, но никогда больше — у мужчин».