– Просто позвони, когда твоя сестра будет готова. Все можно будет сделать так, что никто не узнает. Я полагаю, этого она и хочет? – Рэймон улыбнулся, покусывая сигару.

– Я знаю, почему ты всегда на высоте в своем бизнесе, господин Джэтибон. Ты всегда все делаешь сам, – Мюриел спрятала карточку и улыбнулась.

Ее собеседник лишь развел руками:

– Стараюсь. Знаешь, что мне нравится в этой работе? Сюрпризы. И я боюсь лопнуть со смеху, когда представляю себе лица полицейских, когда те открыли ящики.

Многие годы Кэйси поставляли спиртное в клубы, некоторые наиболее взыскательные покупатели заказывали кое-что из того, что в Штатах было официально запрещено. В качестве примера можно было взять хотя бы сигару, которую курил Рэймон. Или его «Havana Club» двадцатилетней выдержки.

– Смею тебя заверить, им было вовсе не так смешно, как нам. Спасибо тебе большое, что так скоро отозвался, бросив свои дела. И я обещаю, что в ближайшее время выкрою день для того, чтобы заглянуть к твоей супруге, – Мюриел допила ром и пожала Рэймону руку.

Они обменялись поцелуями, и Рэймон проводил Мюриел до лифта. Солнце уже закатилось за горизонт, а с реки подул прохладный ветер. У Мюриел еще оставалось время на то, чтобы добраться до роскошного отеля «Пиканте», где они с Шелби договорились встретиться.

Мюриел застегнула пальто и направилась вверх по Кэнал Стрит. Внезапно адвокат поймала себя на мысли, что в течение всего дня она не переставала думать об агенте ФБР. Это несколько насторожило Мюриел, она боялась потерять голову. Опасным было влюбляться в женщину, которая только и ждет, что ты допустишь роковую ошибку, и тут же выдвинет обвинения. Но все же Мюриел шла на эту встречу, потому что хотела увидеть Шелби снова.

– Вот и испытаем хваленое «ирландское везение», – прошептала Мюриел себе под нос. – Ей хотелось забыть обо всех ужасах, произошедших за день. Упасть в омут очаровательных голубых глаз, не помнить ни о чем. Но Мюриел знала, что все это лишь затишье перед бурей. И когда эта буря разразится, Шелби будет последней женщиной на Земле, которая сможет дать ей чувство безопасности.

– Что-то потеряли? – спросила Кейн, пристально посмотрев на санитара. Услышав, как у него перехватило дыхание от испуга, женщина улыбнулась.

– Я просто хотел принести вам воды. Кстати, меня зовут Тод.

– Благодарю, но, кажется, вы уже давно налили воды. Вам что-то еще нужно?

Это был тот же самый тип, который утром установил «жучок».

В панике Тод прикидывал, успеет ли тот человек, который принимал сигнал с «жучка», примчаться и спасти его, если что-то сейчас случится. Санитар пытался обдумать каждое слово, чтобы не сказать случайно чего-то такого, что может оказаться опасным для жизни.

– Простите меня, я просто хотел спрятаться в вашей палате, чтобы не столкнуться сейчас с моим начальником, он просто адская тварь. Ну, вы понимаете, о чем я, – Тод попытался улыбнуться, но улыбка вышла совсем не искренней, похожей скорее на злорадную ухмылку. Кейн с трудом подавила желание заставить санитара сожрать проклятый «жучок».

– Поверь мне, чувак, есть вещи куда страшнее, чем босс, действующий тебе на нервы.

Кейн тоже не удалось изобразить на своем лице утешительную улыбку, зато прекрасно удалось произвести устрашающее действие. Тоду отчаянно захотелось как можно скорее унести ноги.

– Да, есть вещи куда ужаснее, – выразительно повторила Кейн.

Парень пулей вылетел из палаты, до дрожи напуганный стальным холодом ее голоса. Кейн рассмеялась, когда за санитаром захлопнулась дверь. Мелкие сошки больничной обслуги не доставляли особенного беспокойства, но она, естественно, хотела знать, кто заплатил за установку прослушивающего оборудования в ее палате. И она очень надеялась, что это сделала не Шелби.

– Опять санитаров распугиваешь? – Эмма покачала головой и посмотрела на Кейн с усмешкой.

– Хоть какое-то средство от смертной тоски. Впрочем, есть куда более занятный способ разогнать скуку, – Кейн поманила Эмму, указывая на постель рядом с собой. Кейн вдруг поняла, что во время недолгого отсутствия любимой, она скучала по ней куда сильнее, чем хотела признать. Слишком легко было поддаться этому великолепному чувству полноты жизни, которое Эмма принесла своим возвращением.

– Веди себя хорошо, милая. Пока – ничего, кроме поцелуев. Так велел доктор.

– Тогда иди сюда и поцелуй меня.

Эмма легла рядом и погладила свою возлюбленную по щеке. Она была абсолютно счастлива от того волшебного чувства единения, возникшего между ними. Все четыре года разлуки ей до безумия не хватало этого ощущения. Эмма медленно очертила языком контур губ Кейн, наслаждаясь протяжным стоном удовольствия, который та издала. Кейн нежно сжала грудь любимой, словно желая удостовериться в том, что все это не мираж, и супруга действительно снова в ее руках.

– Будь хорошей девочкой, – выдохнула Эмма.

– Я пытаюсь, но ты же не отпускаешь, – рассмеялась Кейн, когда поверх ее руки Эмма положила свою ладонь, не давая себя гладить.

Эмма отозвалась довольным мурлыканьем – не то на прикосновение, не то на последнюю фразу. Но все же не убрала руку Кейн со своей груди.

– Прости, любовь моя, я буду вести себя прилично. Как там наши дети? – Кейн обняла Эмму и легко погладила ее по спине.

– Твой дядя забрал их на ночь. Ханну невозможно было уговорить отправиться с ним, это кошмар какой-то. Она просто без ума от тебя, никуда не хотела ехать, – при этих словах Эмма с болью отвела взгляд. Видя Ханну и Кейн вместе, она страдала от чувства вины. – Прости меня, – едва слышно пробормотала Эмма и спрятала лицо в складках больничной сорочки Кейн.

– Девочка моя… А знаешь, что сейчас самое важное? – Эмма в ответ лишь покачала головой, и Кейн поняла, что та плачет. – Самое важное – это то, что ты и Ханна здесь, со мной и Хэйденом. Милая, мы хотим, чтобы ты была с нами. Нам понадобиться много времени для того, чтобы решить все проблемы, но вместе мы справимся.

– Как же мне повезло.

– Это точно, – пошутила Кейн. – У меня отличные внешние данные, да и деньги водятся. Да, я просто находка.

– А главное – скромная. Я люблю тебя. И всегда любила, – Эмма вытерла слезы, постепенно выходя из оцепенения. Она исступленно целовала Кейн, всеми силами пытаясь показать, насколько велики ее чувства. Она благодарила бога не только за то, что Кейн хотела начать все сначала, но и за то, что готова была простить.

– Как же я хотела снова услышать эти слова.

– Еще сильнее я хотела сказать их тебе.

Кейн заглянула в глаза любимой и поняла, что та не лжет: любовь и раскаяние звучали в каждом ее слове. За четыре года разлуки Эмма ни раз, доведенная до отчаяния, кричала эти слова, когда в одиночестве бродила по полям, принадлежащим ее отцу. Она представляла себе, как ветер несет ее крик к югу, туда, где жила ее любимая.