Впрочем, в отличие от родителей, я об этом не думаю. Мои мысли заняты молодым человеком, которого я нетерпеливо ожидаю у окна. Ожидаю и перебираю в голове способы бесшумного ухода из дома. С другой стороны, я знаю, что родители догадываются о моей влюбленности. Правда, вряд ли им известно, кто он такой. Повезло же мне встретить приличного парня, чтобы был не из нашей деревни. Недавно совсем познакомились. Но я от него без ума. Такой хороший. Обходительный. По-настоящему мужественный, но при этом очень и очень ласковый…

За окном я слышу легкий шорох. «Неужели дождь?» – с опаской спрашиваю себя я и облегченно вздыхаю, когда слышу условленный стук в оконную раму. Это он – мой возлюбленный – приехал, чтобы забрать меня на тайное свидание. Я подаю ему знак, что услышала его, и стараюсь бесшумно прошмыгнуть к дверям. Если услышит отец, то наверняка никуда не отпустит. Да и мама тоже. Однако родители блаженно спят. Я открываю двери и оказываюсь в объятиях возлюбленного. Мне немного стыдно целоваться на пороге родительского дома. Но страсть пьянит мне разум. После долгого поцелуя мы идем прочь от дома. Идем к машине моего парня. Да, у него машина. И не такая уж и старая, как у многих моих односельчан. Деньги у моего любимого водятся. А оставил он свое авто чуть в стороне от дома моих родителей, чтобы ни папа, ни мама не слышали шума мотора.

И вот мы в машине. Он за рулем. Я рядом с ним. Мы едем по пустынной ночной дороге. Возлюбленный говорит мне нежные слова. Мне таких никто раньше не говорил. Не умеют парни в нашей деревне таких слов говорить. Или не знают вовсе. Он ласкает меня. Я готова быть с ним прямо здесь и сейчас. Но мой любимый говорит, что недалеко есть уютный домик, где можно будет пробыть хоть до утра. Я не возражаю. Я со своим милым хоть на край света.

И вот авто сворачивает с трассы в джунгли. Я не удивляюсь. В наших краях живописные места. Здесь вполне может находиться чья-нибудь вилла. И не одна даже. Я и не думаю об этом. Мне хочется скорее поцеловать любимого. Я жду, когда же мы наконец приедем. И вот впереди в свете фар маячит здание. Оно мало походит на виллу. Но меня это нисколько не смущает.

Машина останавливается. Любимый говорит: «Выходи». В его голосе ощущается холод. Это звучит так, будто он прогоняет меня. «Что-то случилось?» – не удерживаюсь я от вопроса. «Пошла вон!» – грубо отвечает он. Мое сердце обрывается. Я не понимаю, что происходит. Дверцы машины открываются. Снаружи стоят двое в плащах. Накрапывает дождь, который через несколько секунд превращается в жесточайший ливень. Я кричу от дикого ужаса. Чувство страха быстро овладевает мною. Свидание обернулось не тем, чего я ожидала.

«Ты плохо слышишь? Вылезай из машины!» – рявкает один из тех, кто был в плаще. Я воплю, реву, хватаюсь за сиденья и панели, пытаясь остаться внутри автомобиля. Но силы неравны. Мужики в плащах тащат меня наружу. А тот, кого я совсем недавно называла возлюбленным, помогает им. Он толкает меня в спину. Сначала руками. А под конец добавляет ногой. Для убедительности.

Как только я оказываюсь на улице, мне цепляют наручники, а на голову накидывают мешок. Дождь холодный. Я мгновенно вымокаю и дрожу от холода. Но еще больше я дрожу от страха. Я не знаю, почему со мной так поступают и что будет дальше. Однако сильно уверена, что ничего хорошего мне ждать не стоит.

По тому, каким приглушенным становится вдруг шум дождя, я соображаю, что меня привели вовнутрь здания. Я продолжаю плакать, но не кричу и не дергаюсь. По дороге меня несколько раз бьют так сильно, что я едва не отключаюсь. Лучше бы отключилась. Но нет. Меня уводят все дальше и дальше. Скрипит дверь. «Она уже здесь? Отлично! Давайте ее сюда!» – слышу я чей-то злорадный голос. Меня поднимают и кладут спиной на какую-то твердую поверхность. Ноги мои чем-то скрепляют. Я почти не могу ими пошевелить. Наручники с запястий снимают. Руки раскидывают в противоположные друг от друга стороны и так же, как и ноги, пристегивают к невидимым для меня оковам.

Лишь когда все это оказывается проделанным, с меня снимают мешок. Яркий свет ударяет мне в глаза. Я не в состоянии сразу же определить ни размер помещения, ни свое местоположение в нем. Не давая мне опомниться, обладатель злорадного голоса приказывает своим помощникам подготовить меня к операции. Только тогда до меня доходит, где я оказалась. Меня хотят разобрать на органы! Я нахожусь в подпольной клинике, привязанная к операционному столу!

Злорадный доктор, совсем еще молодой человек европейской внешности, с ухмылкой смотрит на меня. Я снова пытаюсь закричать. Но его помощники заклеивают мой рот скотчем. Это уже не те, в плащах, а еще один врач и медсестра. Я с ужасом смотрю на этого чертова доктора и понимаю, что его одолевает не только желание скорее начать операцию. Мое платье до последней нитки мокрое от дождя. Оно облегает мое тело. Я ощущаю себя полностью голой. Доктор же особо и не скрывает своего намерения. Подойдя поближе к столу, он проводит рукой мне по бедру. После этого обращается к своим ассистентам: «Давайте повременим с операцией. Не пропадать же таким прелестям. Минут пятнадцать-двадцать подождете в другой комнате? У вас-то регулярный секс. А мне как без жены трудно!» Парочка похабно хихикает и выходит за двери. Доктор поворачивает ключ в замочной скважине и возвращается к операционному столу.

Несколько секунд он смотрит на меня, как орел на близкую желанную добычу. Затем резко начинает срывать с меня платье и нижнее белье. Я вновь пытаюсь дергаться в слепой надежде, что доктор одумается и откажется от своих грязных намерений. Однако мое сопротивление только больше его распаляет. «Да не бушуй же ты так, детка», – с не исчезающей с уст ухмылкой говорит он мне, любуясь моей наготой. Я теряю силы. Я не знаю, что мне делать. Но что-то внутри толкает меня к сопротивлению.

Я слышу, как возится доктор, стаскивая с себя штаны. Хохочет, упоминая «маленькую, но важную штучку», и взбирается на стол. Ко мне. Я чувствую его тело. Я ощущаю его вздыбленную плоть. Я вся напряжена. Он кряхтит и посмеивается. При этом почти что ласковым голосом просит, чтобы я расслабилась и получила удовольствие. «Это ведь последний раз в твоей жизни, милая», – добавляет он, налегая на меня. Эти слова приводят меня в бешенство. Но я связана. Я не могу ничего сделать. Я еще больше напрягаюсь. Я стараюсь пошевелить руками. И – о, чудо! – правая рука оказывается свободной. Видимо, не слишком хорошо пристегнули. Или мои старания помогли. Я делаю вид, что готова отдаться доктору. Он называет меня умницей и целует мою грудь. Я едва сдерживаю отвращение. Но понимаю, что надо отвлечь внимание насильника от моей освободившейся руки. Рядом находится столик с хирургическими инструментами. Я заметила его боковым зрением раньше. Именно этими инструментами меня должны были разделать и вырезать все органы. Но в эти мгновения я воспринимаю каждый скальпель, лежащий на этом столике, как своего помощника. Только бы дотянуться. Только бы доктор не начал атаковать «мои врата» прежде, чем я схвачу скальпель.

О, господи! Мне это удалось! Скальпель в моей руке! Я не думаю. Я не колеблюсь. Я резко поднимаю руку и втыкаю скальпель насильнику в бок. Я не понимаю, откуда у меня берутся силы, но ударяю его еще несколько раз. Тот не успевает понять, что произошло, и застывает без сознания. Я не спешу сбросить его на пол. Боюсь, что на шум прибегут помощники. Поэтому в первую очередь освобождаю левую руку, а затем и ноги. Бесшумно спускаюсь со стола. Спешно оглядываю комнату. Ничего из одежды, кроме врачебной, не находится. Быстро одеваюсь. Подкрадываюсь к двери. Прислушиваюсь. В коридоре тишина. Лишь откуда-то издалека доносятся стоны. Парочка помощников времени явно не теряла, ублажая друг друга в дальней комнате. Я натянула на лицо повязку, повернула ключ, открыла дверь и вышла в коридор…