Кружка, ударившись о кафельную стену, жалобно звякнув, разбилась, и осколки с грохотом полетели в раковину. Ошарашенная, я подскакиваю с табуретки и почти бегу в прихожую.

– Не уходите, – вцепляется в мой плащ Катюшка, – она просто разозлилась. Мне страшно!

– Ничего, не бойся, теперь ей будет чуть полегче, – шепчу я в ответ, слыша, как с кухни доносятся бурные рыдания, – пусть поплачет, не пугайся. Плакать помогает. Если что, звони. Обязательно звони мне, если ей ночью станет плохо. Мне и в «скорую». Обязательно! Она сейчас проплачется, потом ей накапай валерьянки побольше и уложи спать.

Всю дорогу домой перед моими глазами стояло испуганное лицо Катюшки в дверном проеме. Я еще раз попыталась набрать Ромку – бесполезно. Меня колотила дрожь, мерзкий ночной дождь капал мне как будто прямо в мозг, впопыхах я забыла зонт. «Что делать?.. Она справится. Поплачет и справится. Он придет завтра, увидит ее, Катюшку и одумается… А Лизавета, интересно, где? Неужели уже у бабушки ночует? Что делать?.. Может, завтра сбегать к нему на работу? Опять вмешиваться? Мало сегодня получила? Чтобы Валюшка так разозлилась… Невиданно! И все из-за этого влюбленного гения, черт бы его побрал!»

Дождь, который в былые времена я бы назвала романтичным и очищающим, теперь казался воплощением гнусности и растерянности, царившими в моей душе.

От дождевой тоски меня избавил муж, который, заметив на пороге мокрого ощипанного воробья, признал знакомое существо, приволок теплое махровое полотенце и стал вытирать мне голову и стаскивать насквозь промокшие туфли.

– Где ж ты была? Где твой зонт? Почему у тебя такое лицо?

Чай с травами и медом и его любящие глаза постепенно меня успокоили.

– Ну твой Ромка – крендель еще тот, конечно. А чего ты и вправду Валюшке-то не сказала, раз знала?

– Я же говорю тебе – думала, что пройдет, что это несерьезно. И вообще, почему я должна говорить? Вот объясни мне. Это ж их жизнь. Они дороги мне оба. Но это их отношения. При чем тут я? Я Валюшке-то рассказала, думая ее утешить. Мол, соперница одних с нами лет, а значит, может, и ничего. Успокоить хотела, поддержать. А вот видишь, как вышло!

– Да я бы тоже не знал, как поступить. Ненавижу чужие секреты. Расскажешь – предашь, не расскажешь – тоже предашь. Не переживай, малыш, разберутся. Ты-то ни при чем, это Ромка загулял. Валюшку жалко, конечно.

– Ага, и еще Катюшку – младшую, ей совсем там сейчас плохо. Не могу себя простить, что уехала, она так на меня смотрела! Ведь ребенок еще совсем… С другой стороны, Валюшка на меня разозлилась не по-детски, я сама испугалась, понимаешь?

– Понимаю, она, может, на Ромку злилась больше, но его нет, вот на тебе и сорвалась. Сама знаешь, такое бывает.

– Пойду Мыши позвоню, узнаю, как они там.

Младшая придавленным голосом сообщила, что мама заснула, но сама она заснуть не может.

– Крепись, маме с утра станет полегче. И сама ложись, поспи. Утро вечера мудренее. Тебе же завтра в школу.

– Я не пойду, останусь с мамой, я боюсь ее оставлять.

– А бабушке ты не звонила? Может, Лиза приедет.

– Бабушке я боюсь звонить. А Лиза завтра должна домой после института прийти.

– Спокойной ночи, Катечка, все будет хорошо.

– Папа вернется? Он же не уйдет насовсем, как вы думаете?

– Не знаю, малыш, это у твоего папы надо будет спросить. Спи.

«…Мир, в котором есть Она – прекрасен. Мир без Нее – просто не существует. Я не существую без Нее. Ночь – трудное и бессмысленное время. Ночью Ее нет, почему-то Она мне не снится. Я появляюсь лишь в тот момент, когда слышу Ее шаги, я нахожу себя в Ее взгляде. Я крепну и расправляю плечи от Ее улыбки. От Ее прикосновения я воспаряю к небесам. Когда я понимаю, что Она меня любит, я чувствую себя бессмертным и великим. Но когда что-то случается, и я не вижу Ее хотя бы несколько часов, то начинаю сходить с ума, к тому же весь мой организм отказывается жить: в груди не хватает воздуха, голова перестает думать, я весь превращаюсь в цель – увидеть Ее и получить весь мир обратно.

Не понимаю, как я жил без Нее раньше?

Жил как в тумане. Нет, в чащобе: в густом, непроходимом темном лесу, в котором мало воздуха, потому что все вокруг мертво: ни зверей, ни птиц. Темно и пусто. Я пробирался куда-то к свету, обдирал себе руки в кровь, стоптал не одни башмаки, я сражался со своими чудовищами, то и дело терзавшими мою душу. И казалось, что этой бесконечной дороге не будет конца. Но вдруг что-то случилось, лес расступился, я увидел Тебя и понял: мрачные времена миновали. Теперь есть Ты – воплощение света, и теперь я никогда больше не буду один.

Я чувствую себя молодым и вечным. Понимаю, что сейчас я безмерно глуп, оттого что влюблен, как мальчишка, зато чертовски умен, потому что я сделаю все, чтобы не потерять Тебя. Для Тебя я сверну горы и на этом месте возведу грандиозный памятник нашей любви. Я – дурак, потому что так люблю Тебя. Я – гений, потому что смог Тебя покорить, и теперь Ты тоже любишь…»

Валюшка позвонила мне утром:

– Прости меня, я так орала на тебя вчера. Прости. Я разозлилась и испугалась. Подумала, что ты с ним заодно, а значит, и с ней тоже. Я испугалась, что осталась совсем одна.

– Ну что ты, я понимаю. И ты меня прости, я не знала, как поступить. Как ты себя чувствуешь? Рома звонил? Ты с ним разговаривала?

– Он не звонил, и его телефон отключен. А что, если и в эту ночь он не придет? Что я буду делать? Я не знаю, что делать…

– Может, Катя съездит к нему на работу?

– Она не хочет меня оставлять одну, в школу не пошла, как я ее ни уговаривала. Может, ты? Может, ты забежишь к нему и все узнаешь? Скажешь ему, что надо прийти домой и поговорить.

Сердце моей Терезы сжалось от сострадания и участия, и я согласилась, еще не догадываясь о том, куда именно мне предстоит вляпаться с этим привычным трепетным участием в чужой судьбе.

Я подходила к Ромкиному издательству с тайной надеждой, что его не будет на месте, что он носится по всей Москве и, конечно же, не сидит в своем кабинете. У него же так много дел, и всегда такие срочные, такие неотложные… Мои самоуговоры споткнулись прямо о Ромку, как только я открыла дверь на их этаж («Надо было ехать на лифте!» – только и успела подумать я).

– Крот! Ты куда? Ко мне? Я как раз бегу выпить кофе. Пойдем со мной, дорогая. Я все тебе расскажу по дороге. – Ромка сгреб меня в охапку и стремительно поволок вниз по лестнице, ероша мне волосы, закуривая и рассказывая какую-то свою рабочую чушь одновременно.