Быть современным означает отказываться от местных продуктов и употреблять только те, которые рекламируются в американских журналах. Отличный кофе, выращиваемый в Тринидаде, пьют только самые бедные и некоторые англичане-экспаты среднего класса. Все остальные пьют «Нескафе» или «Максвелл Хаус», или «Чейс», или «Санборн» — он дороже, но рекламируется в журналах, вот все его и пьют. Элегантные и удобные кресла с регулируемой спинкой и мягкими подлокотниками, сделанные из местного дерева местными мастерами, не современны и исчезли отовсюду, кроме беднейших домов. Их место заняла импортная трубчатая стальная мебель, гонконговские стулья из пластиковой соломки и длинные, тонкие стулья из чугуна.

В своей статье, опубликованной в «Каррибиан Квортели», журнале университетского колледжа Вест-Индии, д-р Альфред П. Торн исследует экономические последствия этой «очевидной психологической особенности». «Большое число островитян среднего и высшего класса, — пишет он, — избегает регулярного потребления многих местных корнеплодов и других сельскохозяйственных продуктов и предпочитает импортированные артикулы соответствующей пищевой ценности (обычно по более высокой цене)». Он предлагает, чтобы политические лидеры и новая элита показывали пример, и это будет куда более эффективно, чем «страстно проклинать и пламенно проповедовать».

«Существует ли сколько-нибудь достаточное основание, по которому в системе престижа сладкий картофель и тому подобное не могут служить пищей среднего и высшего класса нашего общества? Разве утонченные английские бароны и графы или даже самые изысканные принцессы королевского дома не разделяют простой „ирландский“ картофель с английскими докерами? Даже то, что кокни прозвали скромные корнеплоды „мотыгами“, не отвратило аристократа-потребителя».

Это старая проблема Вест-Индии. Еще Троллоп, говоря о Ямайке, печалился в 1859 году:

По всему острову можно заметить, что людям нравятся английские блюда, что они презирают — или притворяются, что презирают, — собственные продукты. Тебе предложат суп из бычьих хвостиков, когда черепаший суп куда дешевле. Ростбиф и бифштекс встречаются за обедом и ужином. В огромных количествах поглощается пиво. В то время как ямс, авокадо, горная капуста, бананы и еще двадцать превосходных плодов могли бы накормить все собрание, люди настаивают на том, чтобы им подавали плохой английский картофель; а их желание есть английские маринады уже смахивает на одержимость.

Чарльз Кингсли, который спустя десять лет провел зиму в Тринидаде, в рассказе «Наконец» поведал историю об одном немце, который, учитывая, что Тринидад производит сахар, ваниль и какао, решил производить в Тринидаде шоколад. Так он и сделал, и цена этого шоколада была в четверть от стоимости импортного. «Но светлые креолы ни в какую не покупали его. Он не мог быть хорошим; он не мог быть настоящим, если только он дважды не пересек Атлантику сначала вперед, а потом назад — из Парижа, этого центра всякой моды». Туристы на Ямайке часто жалуются, что им неоткуда взять ямайской еды. И однажды, когда в одном небольшим клубе для интеллектуалов в Порт-оф-Спейне я попросил желе из гуаявы, у них оказался только джем из сливы-венгерки.

Так что современность в Тринидаде оказывается лишь крайней восприимчивостью людей, которые, будучи не уверены в себе, не имея ни собственного стиля, ни вкуса, страстно жаждут инструкций. В Англии и Америки для них есть глянцевые журналы; в Тринидаде инструкции поставляют рекламные агентства, которые пользуются большой популярностью не только из-за этого, но и потому, что реклама сама по себе уже современная вещь.

Было время, когда в Тринидаде не было агентств, и самое большее, на что мы оказались способны в копирайтинге, это «Свежесть морского бриза в бутылке» (компания «Лимакол») и «Если вы не пьете ром — это ваше дело;

если пьете — то наше» (Мистер Фернандес). В остальном мы обходились списком уцененных товаров и обычными сагами о плохом дыхании и прилагающихся к нему зубных пастах. Теперь все изменилось. Давно известно, что о стране можно судить по ее рекламе. Рекламные объявления Тринидада очень поучительны. Человек с черной повязкой на глазу используется в рекламе не гавайских рубашек, но алкогольных напитков. Бермудские бисквиты рекламируются как «линейка превосходных крекеров», среди которых «крекер „Мопси“ для юных сердцем» — что звучит так же загадочно, как и слоган на тринидадском грейпфрутовом соке: «Улыбка доброго здоровья — здесь внутри». «Крикс» (тоже из бермудской линейки) — это «уже сам по себе обед». Поломав голову над упаковкой, приходишь к выводу, что смысл всего этого в том, чтобы убедить тринидадцев, что бермудские бисквиты — это и в самом деле «крекеры», те американские штуки, которые американцы едят в фильмах и комиксах. В рекламе обычного рома из дубовых бочек (кажется, это был ролик на десять секунд, но может быть, я путаю его с другими роликами) несколько смеющихся, хорошо одетых, тщательно отобранных по цвету тринидадцев стоят у стойки бара. Ни одного черного. По-настоящему черный актер снимался в роли руки, высовывающейся из гаража в ролике «Я всегда так и хотел, у меня всё, как у Шелл», а черные лица используются обычно в рекламе велосипедов, крепкого пива и тому подобного.

Это все продукция рекламщиков-экспатов, и Тринидад смиренно и благодарно замирает перед нею. В то время как саму идею современной рекламы повсюду критикуют все кому не лень, Тринидад предоставляет ей убежище, поскольку официально признано, что тринидадцы не умеют делать рекламу. В самом деле, без внешней поддержки коммерческому радио вряд ли удалось бы закрепиться. В те далекие дни, каждое утро в четверть восьмого, Дуг Хаттон приветствовал вас «Лучшими покупками» — смесью музыки и информации. Иногда он звонил по телефону и спрашивал у людей, узнают ли они «номер», который сейчас звучит; если да, то им выдавался приз, предоставленный какой-нибудь фирмой, желающей внести лепту в общественные развлечения. В восемь Хаттон покидал эфир, уступая место недолгим местным новостям, еще кое-какой информации и объявлениям о смертях. А в половине девятого заступал на вахту коллега Хаттона Хал Морроу с «Каруселью Морроу» — смесью информации и музыки. Она продолжалась до девяти, и в течение всего остального дня никаких Морроу и Хаттонов больше не было, до тех пор пока они не возвращались вечером с викториной или конкурсом талантов, еще музыкой и еще информацией. Они рановато ушли на пенсию, Хаттон и Морроу, но Тринидад неустанно почитал их: ведь это были простые люди, о чьей работе широкий мир не узнает никогда, но которые повернулись спиной к успеху и популярности в метрополии и посвятили себя служению жителям колоний.

В общем, Тринидаду, который рожденные им таланты торопились покинуть, всегда везло в привлечении людей авантюрного духа.

«Я второсортник, — сказал один успешный американец-бизнесмен англичанину, который и передал мне это, — но это третьесортное место, и я тут преуспеваю. Зачем мне отсюда уезжать?»

С таким упором на все американское, все английское считается здесь старомодным и провинциальным. Чем хороша современность в Тринидаде — это тем, что здесь хорошо готовят еду самых разных кухонь. Однажды я был в английском ресторане. Замечание Троллопа о картофеле все еще вполне применимо, и ресторан, который был тем местом, где за каждым блюдом следует «и чипсы», привлекал ностальгирующих экспатов и англофильскую трини-дадскую элиту. Официанты были одеты как на парад. Мой официант держался не менее угрюмо, чем я сам, пока я не спросил, что у них на сладкое. Сперва он, казалось, был в затруднении, а потом наконец сказал: «Хлебный пудинг», с трудом сдерживая смех, как бы снимая с себя всякую ответственность за подобную нелепость.