Терентий взбил пену в глиняной мисочке, покрыл ею мои щеки и подбородок, несколько раз ширкнул бритвой по ремню и начал. Я счел за благо не докучать ему вопросами, да и вообще шевелиться поменьше. Опасная бритва — это вам не шутки.

Процесс прошел довольно гладко, и на удивление быстро. Похоже, опыт у мужика огромный. Так он, наверное, и не первый год здесь постояльцев бреет. Что странно вода, которой Терентий смывал пену, действительно была тёплой.

— А как же Глафира воду смогла подогреть? — не удержался я от вопроса.

— Так она, Ваша милость, ворожить обучена. Но токма по хозяйству, — сказал Терентий, вытирая бритву о полотенце и убирая её в чехол. — За то её хозяин и держит.

И тут мне в голову совершенно без стука пришла одна важная мысль.

— Терентий Акимыч, эта услуга, должно быть, не входит в стоимость аренды комнат? — предположил я.

— Мудрёно как-то Вы, барин, сейчас завернули, — почесал затылок Терентий. И добавил: — Вы, Ваша милость, шибко не утруждайтесь с отечеством-то меня величать. Терентий, али просто Акимыч, коли желаете, а с отечеством — это лишнее. Мы — люди простые, нам не положено.

— Акимыч, сколько денег тебе за труды? — спросил я, полагая, что обращение просто по отчеству будет уместнее.

— Скажите тоже, барин! Сколько денег?! — воскликнул Терентий. — Да и полушки-то много, не то что целой деньги! Разве что от щедрот полуполушку дадите, то-то и ладно будет. А деньга — это куды стока! Развежь я парихмакер какой?!

Я пошел за деньгами к Лерке. Она высыпала на стол всю мелочь, и мы начали искать полуполушку, попутно гадая, как она может выглядеть. Из спальни появился Терентий. Он нес бадейку, в которой плавала мисочка с помазком.

— Акимыч! Мы тут в замешательстве, — сказал я, указывая на россыпь мелочи на столе. — Как она эта полуполушка выглядит?

Акимыч степенно так ставит бадейку у входа, вытирая руки о полотенце, которое теперь перекинуто у него через плечо, подходит к столу. Какое-то время он внимательно смотрит на монеты. Потом аккуратно взяв одну из них в руки, вертит её перед глазами.

— Нет здесь полуполушек, барин, — грустно вздыхает он. — А и была бы, не подошла б. У Вас, Ваша милость, все монетки-то филаретовские. А они подороже наших.

Мы с Леркой невольно переглянулись.

— Нюрашка сказывала, что Вы, Ваша милость, на рынок собирались. — Терентий взял со стула свою фуражку, по-моему, она правильно картуз называется. — Вы прежде у хозяина деньги-то на наши перемените, чтоб платить-то сподручней было.

— Акимыч, — у Лерки как-то так получилось обратиться к Терентию, что получилось одновременно и ласково-уважительно и по-барски. Дворянка, мать её! — А филаретовские деньги, они насколько дороже местных?

— Ну, — Терентий помял в руках картуз. — За одну ихнюю деньгу дают одну нашу с полушкой. — Вроде так.

Мы с Леркой снова переглянулись. Вот так запросто стали в полтора раз богаче. И я подумал ещё одну финансовую проблему решить. Ну, не проблему конечно, но знать всё же надо.

— Акимыч, мы люди приезжие местных порядков не знаем, следует ли нам Анне с Глафирой тоже каких-нибудь денег дать?

— Лишнее это, барин! — решительно отмел Терентий. — Нече их вертихвосток баловать! Да и Дмитрий Францевич не одобряет.

Опять мы с Леркой переглянулись. Строго тут у них. Вопрос с чаевыми закрыт.

Терентий наконец-то нахлобучил картуз и собрался уходить. Но я остановил его.

— Акимыч, в бане сегодня женский день. А могу я где-нибудь сполоснуться?

Терентий вздохнул, ненадолго задумался и изрек:

— Ежели токма ковшичком из кадки на спину слить.

— Подойдёт! — Обрадовался я.

— Полотенце захватите, Александэр Константинович! — как бы напомнила Лерка.

Я вот только не понял про Александэра Константиновича: это она сейчас шпильку вставила или сообщила Терентию как ко мне по имени-отчеству обращаться?

Мы с Терентием вышли на задний двор, как раз на тот, куда наши окна выходили. Подошли к бочке с водой, я отдал полотенце Акимычу, снял рубашку, положил её рядом на поленницу дров и приготовился к омовению. Терентий взял ковчик, зачерпнул воды и сказал:

— Сперва на руки, барин. А то вдруг больно студеная.

Я послушно подставил руки. Вода была холодной, но не настолько, чтоб совсем. Вытерплю. На всякий случай глянул на окна. Лерка не подсматривала.

— Давай! — сказал я Терентию и наклонился.

Ё!!! БЛИН!!! АААууу!!! ХАЛОДНАЯ!!! Аж дыхание перехватило. Да-а-а-а… когда на руки — это не так, а на спину… Блин! Как будто обожгло, только холодом.

Сжав волю зубами в кулак, начинаю яростно растираться руками. Это помогает. Ну, вот присутствие духа уже восстановлено. Выпрямляюсь. Терентий вопросительно смотрит на меня. Похоже он всё понял. Делаю несколько вдохов. Мужество покинувшее было меня возвращается, хотя и не сразу. Делаю ещё один глубокий вдох. Говорю Терентию:

— Давай! — и, зажмурив глаза наклоняюсь.

В этот раз не так холодно. Я отфыркиваюсь и растираюсь. Терентий подает мне полотенце.

— Ну, будя, барин, — говорит он снисходительно. — Хорошего, его же помаленьку надо, а то ведь слишком хорошо тоже нехорошо.

Я вытираюсь молча, молча беру с поленницы рубашку, молча её надеваю. Но один вопрос задать нужно.

— Акимыч, а как на рынок попасть?

— А Вы, ваша милость, извиняюсь, за какой надобностью? — спрашивает в ответ Терентий. — Уж, не за бритвой ли?

— Ну, и за бритвой тоже, — я понимаю, что наше странное появление вызывает много вопросов у всех. И на все это вопросы надо подобрать ответы. Более или менее правдоподобные.

— Бритва, тавить, ана ежели без сноровки — опасная штука, — говорит Терентий. Похоже ему уже понятно, что я именно без сноровки.

— Так ты ж меня научишь, Терентий Акимыч? — как бы в шутку спрашиваю я и улыбаюсь.

— А чевошь не научить-то хорошего человека, Ваша милость? — отвечает Акимыч и тоже улыбается.

Рынок Армагорска

По всем очевидным признакам заблудиться я не могу. По крайней мере, по дороге на рынок, потому что идти мне нужно всё время прямо. Если точнее, то вперёд.

Дорог в город ведёт три. Не как в сказке: налево пойдешь от жены огребёшь. А просто три. Средняя как раз и ведёт на рынок.

Перед выходом в «свет» я снова проинструктирован Лериком, и даже снабжен некоторой суммой денег. Уже местных.

Дмитрий Францевич любезно согласился помочь нам в нашем затруднении. Теперь у нас на руках сорок восемь рублей шестьдесят две целых и три четверти копейки в местной «валюте». Единственная полагавшаяся нам полуполушка, перекочевала к Терентию, которого, кстати, почти все здесь звали Акимыч. А вот с полуполушкой у нас получилось бы шестьдесят две и семь восьмых копейки.