– Ну, чтобы он не приставал к тебе.

– И как ты собираешься это сделать? – улыбнулась девушка. – Поедешь в Улан-Батор?

– Почему нет?

– Но не будешь же ты его бить?

Хонгр усмехнулся и повторил:

– Почему нет?

– Тебя оштрафуют и подвергнут принудительному лечению. Сейчас не принято оказывать на кого-то давление, даже если есть такая возможность. Третий закон Ньютона работает – сила действия равна силе противодействия. Полиция следит, чтобы он исполнялся и в обществе.

– Вряд ли полицейским удастся списать с моего счета очень большую сумму.

Лилия покачала головой:

– Я рассказывала тебе о своих проблемах вовсе не для того, чтобы ты попытался их решить.

– Тогда для чего же? – последовал резонный вопрос.

– Захотелось поделиться.

– А…

Лилия рывком поднялась и зашагала вверх по склону. За скалой оказалась еще более обширная и удобная площадка. На ее краю, прямо над обрывом, росло небольшое дерево, от корней и до верхних веток украшенное цветными ленточками.

Девушка сняла косынку – волосы рассыпались по плечам – и, достав из кармана рюкзака острую пилку для ногтей, надрезала ткань, оторвала от косынки тонкую полоску, привязала к ветке.

– Хочешь оставить свой лоскуток, на счастье? – спросила она Хонгра. – Я оторву для тебя.

– Хочу.

Лилия оторвала еще одну полоску ткани. Хонгр разорвал длинную ленточку пополам, одну часть привязал к ветке, а другую положил в карман. Шелк был мягким и пах так восхитительно…

– Это еще зачем? – нахмурилась Лилия.

– На память, – просто ответил Хонгр. – Нельзя?

– Можно, – тихо ответила девушка. – Только непонятно, для чего.

– Там будет видно, – так же тихо ответил Хонгр.

* * *

Проверив охранную систему квартиры – скорее для порядка, брать у меня все равно было нечего, да и злоумышленники, посмей они проникнуть в частное владение, были бы сразу опознаны, – я спустился в магазин. Вместо безличной универсальной одежды, которую мне дали в восстановительном центре, купил пару светлых рубашек, темные брюки, легкие туфли, несколько комплектов белья. Приобрел и зубную щетку, мыло, шампунь, а вот бритвы не нашел. В разделе поискового меню в качестве «средств для бритья» значились кремы и лосьоны, но не было ни станков, ни электрических бритв. А бородатых людей на улице не встречалось. На улице я бывал мало – все больше в вирте бродил. Но вот в магазине, несмотря на ночное время, хватало посетителей, и с бородой среди них – тоже ни одного. Ну ладно, бритье подождет…

Оплата за товары происходила незаметно и прямо-таки поощряла тратить деньги. Покупатель проходил через воротца кассы – и с его счета снималась какая-либо сумма. Сканеры стояли у каждого прилавка, и как только покупатель что-то брал, стоимость товара включалась в расходный счет. Если человек возвращал товар на место, стоимость соответственно исключалась из итогового счета.

В продуктовом отделе я купил картофельное пюре, быстро разогреваемое, и несколько замороженных отбивных, консервированную кукурузу и маринованные огурцы, кетчуп и майонез, бутылку пива и бутылку минеральной воды. Пиво продавалось в стеклянных бутылках, в алюминиевых банках, в пластиковых бутылках и даже в полиэтиленовых пакетах – раздутых наподобие небольших воздушных шаров. Причем выбор пакетов был самым большим, а стоили они дешевле, чем стеклянные бутылки.

Нарисованные на упаковках продукты выглядели аппетитно. Пиво, которое я выбрал, оказалось незнакомой марки – ничего привычного я не нашел, да и глупо было бы брать то, что уже пробовал, – хотя этикетка пивного пакета утверждала, что данный сорт пива выпускается с 1870 года. Наверное, пивовары делали перерыв на сотню лет – как раз те, когда жил я, или не рекламировали свой товар широко в двадцатом и двадцать первом веках.

Спать хотелось так, что казалось, я не поднимусь на свой этаж и задремлю прямо в лифте. Слишком много впечатлений даже для молодого организма.

Дома я разогрел и съел отбивную, выпил пиво прямо из пакета – это оказалось совсем несложно – и провалился в сон, не слишком волнуясь, проснусь ли на следующий день здесь, в новой квартире, или мир будущего мне пригрезился.

* * *

Проснулся Дима легко. О его плечо кто-то терся. Скосив глаза, Соловей обнаружил девушку. Другую, не Олю. Хотя… может быть, и Олю. Сходство, несомненно, имелось, но эта длинноногая девица с пухлыми губами и высокими скулами была не просто симпатична, а красива. Только выражение лица… Оно было точно такое же, как у Оли! Трудно объяснить, из чего складывалось сходство, но вся мимика, все жесты новой Оли повторяли Олю прежнюю.

– Привет, милый, – проворковала девица. – Тебе хорошо?

– Да ничего так, сладкая, – буркнул Дима. – А ты кто?

– Оля. Ты меня не узнал?

– Узнал. Хотя… ты как-то изменилась.

– Для тебя я готова меняться хоть каждый день.

– Хорошая косметика? – не слишком вежливо поинтересовался Соловей.

– Ну что ты! Все гораздо сложнее.

Дима опять ничего не понял, но расспрашивать не стал. Не хотелось.

– Кофе? Чай? Шампанское?

Соловей посмотрел на девушку с интересом:

– А ты, я смотрю, подготовилась… Лучше расскажи, что со мной было? Я вырубился?

– Просто заснул. Эмоциональные перегрузки, что поделать. После воскрешения это естественно.

Слово «эмоциональные» девушка выговорила едва ли не по слогам – по всей видимости, оно было для нее не слишком привычным, не входило в активный словарь. Но Дима над этим не задумался. Его больше заинтересовала комната. Она была другой. Квадратной, с простым деревянным окном.

– Мы в Москве? – спросил он.

– В Москве? – рассмеялась девушка. – Нет, конечно. В Риге. С чего ты взял, что мы в столице?

– Но ты ведь сама сказала…

– Тебе показалось. Ничего такого я не говорила.

– Я четко помню.

– Нет, нет.

– А похороны мои ты мне показывала?

– Что? – Брови девушки поползли вверх. – Зачем? Вчера я показывала тебе один из твоих последних концертов. Ты там был таким лапочкой!

– Врешь!

– Ты меня обижаешь! – Ресницы девушки задрожали.

Дима рывком поднялся, подошел к окну. Оно выходило на узкую улочку, вымощенную серым камнем. Дома были старыми, очень старыми. Наверное, и правда Рига.

– Извини, я чего-то не понимаю. Туплю.

– Я специально сняла номер в «Мэн-Тессе», чтобы ты ни в чем не нуждался. Мог успокоиться…

– После чего? После смерти? – фыркнул Соловей.