Так началась для меня Отечественная война. Через две недели я сдал свои временные обязанности прибывшему из отпуска майору Борзяку. Он полностью согласился с моим докладом полковнику Тягунову и об этом согласии доложил начальству. Из полка за мной прислали самолет У-2, и я улетел на этот раз в Тамцак-Булак на аэродром Ленинград (название осталось от Халхин-Гола), куда перебазировался 56-й иап. Полк теперь базировался на трех полевых аэродромах по эскадрильям, одна из которых базировалась вместе со штабом полка на аэродроме Ленинград. Жили в палатках, постепенно готовили землянки и большой деревянный дом. Самолеты были рассосредоточены и имели обвалования с трех сторон. Режим был по боевому расписанию. Одно звено в готовности номер один сидело в кабинах самолетов, второе звено – в землянке, в готовности сменить дежурное звено, третье звено занималось текущей подготовкой к полетам. Я уже стал капитаном и получил назначение первым заместителем командира, начальником штаба своего 56-го истребительного полка.

Из дивизии пришло указание проверить с воздуха маскировку аэродромов, самолетов, мест их стоянок. С наступлением темноты на самолете УТН-16 мы с командиром полка майором Филькиным поднялись в воздух. Облетев, заметили ряд недостатков, особенно в светомаскировке. На следующий день их устранили. Через несколько дней командира и начальника штаба полка вызвали в Баин-Тумень. Полетели на самолете УТ-2. При возвращении командир полка сказал: «После ремонта здесь готов самолет И-16. Я полечу на нем, а ты на УТ-2». Это был учебный моноплан Яковлева. Я летал на У-2, а на УТ-2 сделал только три провозных полета и самостоятельно не летал. На это Филькин сказал: «Я тебя выпускаю в самостоятельный полет на УТ-2».

На следующий день я собрался к вылету. В это время ко мне подошел полковник, представился заместителем прокурора и попросил взять с собой в Тамцак-Булак. Я дал согласие. Подлетая к аэродрому, увидел, что все мои штабные офицеры высыпали на летное поле смотреть, как в первый раз на УТ-2 будет садиться их начальник. Самолет плавно опустился на три точки. Я уверенно летал на У-2, а УТ-2 не биплан, а моноплан, и я боялся своего скрытого косоглазия. Но все обошлось благополучно, и после этого я стал летать только на УТ-2.

В мое отсутствие в гарнизоне произошло ЧП.

Из бао (батальона аэродромного обслуживания) два шофера, прихватив грузовую машину, скрылись из гарнизона. Ночной поиск не дал результатов. Утром с южной заставы, вблизи границы МНР и Внутренней Монголии, сообщили, что обнаружена пустая грузовая автомашина. Проверка показала, что бортовой номер принадлежит авиационной части. Шоферы ушли за границу.

Последствия были печальны. Начальник авиагарнизона – командир полка – был снят с должности, как и командир батальона аэродромного обслуживания. Я в эту ночь находился в Баин-Тумене, поэтому взыскания не получил, но был предупрежден об усилении наружной охраны полка. Потребовали от командиров подразделений тщательной проверки наличия личного состава на утренних и вечерних проверках с ежедневным докладом их результатов. Усилена охрана самолетов, штаба, складов боеприпасов и границ гарнизонов.

Из штаба дивизии пришло распоряжение о назначении меня по совместительству в должности командира 56-го иап.

Шесть месяцев я командовал полком без летных происшествий. Полк выполнял все летные задачи согласно плану боевой подготовки, даже такие сложные летные задачи, как воздушные бои эскадрильи с эскадрильей. В полку были две эскадрильи на И-16 и одна эскадрилья на И-153. Исследование кино-, фотосредств позволяло проводить результативные оценки боев. При этом использовался уже не только опыт ханхин-гольских боев с японцами, но и боев с немцами на западе.

Приехавший из 12-й воздушной армии (уже был 1942 год, и ВВС Забайкальского военного округа были переименованы в 12-ю воздушную армию) инспектор по боевой подготовке спросил меня: «А не перейти ли вам на командирскую работу вместо того чтобы быть временно исполняющим обязанности? Ведь вы отлично летали на И-5 и И-15, надо попробовать и на И-16». Он сделал со мной более десяти вывозных полетов на моноплане УТИ-16, ничего не сказал, а вызвал врача-окулиста и попросил его проверить меня на скрытое косоглазие. Проверка показала, что у меня оно теперь превышает в пять раз норму для полетов на боевых машинах. С трудом можно было разрешить полеты лишь на учебных тренировочных самолетах, таких как биплан У-2 или УТ-2, и то учитывая при этом опыт полетов на этих самолетах.

В августе меня вызвали в Читу и предложили перспективу штабной работы в высшем штабе на должности старшего помощника начальника оперативного отдела штаба 12-й воздушной армии. Учитывая бесперспективность летать на боевых самолетах, хотя я уже имел опыт руководства боевой подготовкой полка, я дал согласие.

Прилетел на 77-й разъезд, где находился оперативный отдел штаба 12-й воздушной армии, и вступил в новую должность. Выезжал в соединения и части с проверками оперативной и боевой подготовки, а главное – состояния боеготовности.

В конце августа 1942 года я получил звание майора. Командующим 12-й воздушной армией (ВА) стал генерал-лейтенант авиации Куцевалов. До этого он был первым командующим 1-й воздушной армией Западного фронта. Волевой, решительный человек, которого Маршал Советского Союза Г. К. Жуков знал еще по Халхин-Голу, когда Куцевалов, будучи командиром 56-го иап, на глазах у Жукова сбил транспортный самолет, в котором летело все высшее японское военное руководство. После этого Куцевалов был командующим ВВС ЗабВО, а в начале войны командовал ВВС Северо-Западного фронта. Как только Г. К. Жуков стал командовать в 1942 году войсками Западного фронта, он добился назначения Куцевалова командиром ВВС Западного фронта, преобразованных вскоре в 1-ю воздушную армию. Член Военного совета Западного фронта предвзято относился к Куцевалову, и Куцевалова вновь отправили в Читу, на этот раз командующим 12-й воздушной армией. Он многое сделал для повышения боеспособности армии. Много времени затрачивал на работу непосредственно в войсках. Это он поднял роль и значение операторов. Трем из них, как и мне, было присвоено звание майора.

Осенью 1942 года он решил провести проверку боеспособности командиров авиаполков, базирующихся в МНР. Собрал группу старших офицеров штаба 12-й ВА и вылетел в МНР на аэродром Тамцак-Булак. Приказал вызвать командиров полков, дислоцирующихся в МНР, решил устроить проверку их знаний в области тактики и техники ВВС. Я был в составе группы штаба 12-й ВА. В 16 часов Тимофей Федорович пригласил меня к себе и поставил задачу: разработать замысел и план учения с командирами авиаполков, с тем чтобы проверить их оперативно-тактическую, техническую и боевую подготовку, а также состояние их самолетов. Связь разрешалась только с помощью переговорных таблиц. Утром я доложил карту с замыслом, план и распоряжения по учению. Общий замысел исходил из того, что противник стремится с помощью кавалерийских полков Маньчжоу-Го и Де Вана отрезать с юга и севера Тамцакский выступ. С помощью нашей авиации требуется сорвать план противника. Вызов командиров полков на своих боевых самолетах с помощью переговорных таблиц не удался, так как они не были разработаны. Просьба командиров дивизий осуществить это с помощью шифра была разрешена. Только через два часа собрались командиры авиаполков, прилетевшие на своих боевых самолетах. Вступили в дело инженеры армии, досконально проверили их техническое состояние, а также вооружение, спецоборудование и средства связи самолетов.