Мы видим, что историки без смущения используют любой из вариантов начала олимпиад, в зависимости от того какой в данный момент им удобнее. В данном случае, вычисляя время Павсания, взяли как аксиому дату первых игр –776 год до нашей эры, так как она даёт приемлемый ответ. Это не увеличивает их авторитет в наших глазах. Сомнение в истинности их представлений усиливается.

Между тем, для нас время жизни Павсания очень важно, потому что он описывает современные ему события и как очевидец рассказывает нам о состоянии Эллады в его время. Так что, не зная, когда он жил, мы не знаем и того, Эллада какого времени им описана. Кстати, писал Павсаний уже на закате древнего олимпизма. Многие сооружения и храмы, им описываемые, уже либо в упадке, либо вовсе разрушены. О многих событиях ему «рассказывают некие старики ». Т.е. Павсаний жил, вероятно, действительно очень близко к концу олимпийского движения античности. Поэтому нам его время жизни очень интересно ещё и потому, что, зная его, мы сможем примерно определить, когда олимпиады завершились.

Во-вторых, в части географии тоже не всё так гладко, как нам бы хотелось. В конце 19-го века, т.е. после того, как начались раскопки в Олимпии, и именно по поводу сопоставления «павсаниевой» и реальной географии Олимпии и Аттики известный историк того времени У. Вилламовиц-Меллендорф прямо назвал Павсания обманщиком. Он был в этом утверждении не одинок. В частности, был с ним согласен и А. Калькман. Многие утверждали, что Павсаний описывал Элладу «не съезжая со своего места», лишь обобщая некоторые описания других путешественников, при этом многое напутав. Но не будем вдаваться в бурные споры того времени, рассуждая, кто больше напутал – Павсаний или археологи прошлого века, отметив для себя лишь то, что не всё так гладко с этим первоисточником. Формула «прочитали – приехали – раскопали» не так безукоризненно работает в случае с «Описанием Эллады», как нам преподносят «на выходе» процесса исследования.

Кстати, историки, любя ссылаться на Павсания сплошь и рядом в своих презентационных работах, в душе не очень им довольны. В комментариях к его текстам всегда много «поправок». То он путает годы правления тиранов, то считает что до сих пор (до его времени) живы львы, напавшие на войско Ксеркса[14], то он приводит какие-то неправдоподобные (с точки зрения современных историков) цифры или сведения. Есть у него и «перегибы», связанные с субъективизмом. Например, всех давно и устойчиво возмущает тот факт, что Павсаний ходит по Олимпии, но видит только то, что хочет видеть. Среди множества скульптур он отыскивает и описывает только те, что поставлены не позже второго века до нашей эры, совершенно игнорируя первый век, работы, сделанные после Рождества Христова, и тем более те, которые стоят «совсем новёхонькие» – выполненные его современниками. Вот цитата: «Давно обращало на себя внимание то обстоятельство, что Павсаний говорит только о статуях победителей до II-го века до нашей эры (т.е. минимум 300-летней давности для Павсания – авт.), хотя раскопки нам показали много позднейших памятников…» Далее идёт предположение, что Павсаний просто был неравнодушен к древности, а изваяния современной работы его попросту не интересовали {7, стр. 137}. Кстати, интересно, а как раскопки могли показать, что есть более поздние статуи? Как можно определить возраст каменного идола? Оказывается, ничего сложного. По почерку. Это же очевидно. Например, на статуе единственной женщины-победительницы олимпийских игр древности, нечто написано. Написан совершенно нейтральный с точки зрения хронологии текст: «Я, Киниска, воздвигла эту статую и с гордостью говорю вам, что я единственная женщина во всей Элладе, получившая олимпийский венок». Казалось бы, у исследователя должны опуститься руки. Ничего информативного для датировки. Но нет. Вот что пишет современный историк: «По форме букв эта надпись относится к 4-у веку (390 – 380)». Конец цитаты. Вот так-то. С точностью до 10 лет. Кстати, здесь имеется ввиду минус 4-й век. Такие мелочи, как минус, даже уже не упоминаются. И так ясно, что в плюс четвёртом веке писали совсем по-другому. Даже после – 390 года форма букв, видимо, уже была иной. Очевидно, у историков должна быть строгая таблица почерков каждого десятилетия, начиная, как минимум, с трёхтысячелетней давности. Иначе непонятно, как можно, увидев, почерк, определить десятилетие, в которое он был применён для записи. Очень хотелось бы взглянуть на эту таблицу. Но даже если на секунду предположить, что такая таблица есть, почерк всё равно не научный аргумент. Ведь, согласитесь, от того, что я сегодня напишу пару слов буквами пусть даже минус четвёртого века, мой текст не станет древнее на две с половиной тысячи лет. Почему же считается, что статуя древняя лишь оттого, что на ней написано якобы старым почерком. Сегодня в Олимпии, как на конвейере, выпускаются в свет колонны, сделанные в «дорическом» и «аттическом» стилях. Я лично посетил производство. При мне на станке выточили небольшую пилястру. Прямо на территории археологического музея! Но это же не значит, что такие колонны сделаны дорийцами – потомками Геракла в шестом поколении. Нет. Эти колонны сделаны греческим рабочим, если и являющимся родственником Геракла, то не очень близким.

На задворках музея в Олимпии кипит работа по ремонту старинных колонн. Некоторые из таких старинных колонн выглядят только что вышедшими из рук мастера. Впрочем, обилие сырья и заготовок не оставляет сомнения, что так оно и есть. Производство «антиквариата» продолжается по сей день. Все магазины города переполнены товаром «real antique».

Более того, даже суть тех немногих надписей, которые есть на статуях, с совершенно спокойным сердцем редактируется. Например, на статуе древнего кулачного бойца написано: «Дважды на играх истмийских и дважды на играх немейских, раз в олимпийской борьбе славу побед получил Аристодем, сын Фрасида. Не тяжестью мощного тела я её заслужил, но своих ловкостью рук». Однако современные историки, в частности Бруни, поправляют скульптора. Не мог элеец Аристодем участвовать в истмийских играх. Бруни это знает совершенно твёрдо. Поэтому он поступает очень просто. Он меняет слово «истмийские» на «пифийские». И мы получаем уже существенно искажённый текст первоисточника. Только лишь потому, что Бруни так хочется. Нам остаётся только порадоваться за то, что у нас есть такой историк Бруни, который «поймал за руку» жуликоватого античного скульптора, желавшего исказить для нас, дальних потомков, картину античности. Интересно, а что вообще осталось сегодня от первоисточников, прошедших через руки сотен переводчиков, если каждый добавил что-то от себя, подправил неверные даты, откорректировал размеры храмов и надписи на скульптурах?

Надо сказать, что Павсаний, где бы и когда бы он ни жил, подкупает своей честностью и объективностью как исследователя. Он доносит до нас много сведений, даже тех, которым сам не доверяет. Ему это кажется правильным, а нам остаётся только сказать ему за это спасибо.

Например, один житель Эфеса поведал Пасанию, что река Акидант раньше называлась Иорданом. Павсаний не доверяет этой информации, но всё-таки приводит её в своём труде {7, стр. 18}. Подобных примеров множество. Я не буду ими загромождать повествование, отметив лишь, что всё это говорит о том, что уже во время Павсания, ещё раз повторю, когда бы он ни жил, география даже такой давно обитаемой древней и просвещённой Эллады и история буквально вековой давности были «тёмным лесом» для самых образованных людей. Что уж говорить о более удалённых местах и более глубоком прошлом.