Зная, как Айзеншпис волнуется из-за Димы – а речь шла в этот раз шла о двух номинациях «Лучший артист» и «Лучший певец» – я стала предварительно наводить справки в MTV, прощупывая почву относительно Диминых шансов. В MTV молчали «как рыба об лед», уклончиво отвечая, что «победит достойнейший». Меня такой ответ совершенно не устраивал. Наконец, ценой невероятных усилий я таки добыла информацию относительно фаворитов RMA-2005.

19 сентября ближе к вечеру я на своей машине плутала в районе улицы 1905 года, пытаясь найти ресторан «Шинок». И в тот момент, когда навигатор вывел меня, наконец, на правильную дорогу, раздался звонок:

– Яна, здравствуй! – Это был Юрий Шмильевич.

– Здравствуйте, Юрий Шмильевич, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась я.

– Вот, врачи не отпускают, – грустно сказал Айзеншпис. – Необходимо, чтобы ты и Миша пошли послезавтра с Димой на RMA, я попросил у одного приятеля роллс-ройс, предупрежу всех…

– Юрий Шмильевич, что вы такое говорите?! – закричала я. – Вы же такой молодец, без вас эта церемония не может состояться!

– Церемония состоится и без меня, Яночка, – так же грустно констатировал Юрий Шмильевич, – Пожалуйста, пойди вместе с Димой и Мишей (сыном Айзеншписа. – Прим. ред.), это моя просьба.

Мне стало не по себе. Уже тогда я знала от мамы, что у Юрия Шмильевича всерьез неважно со здоровьем и ему предстоит длительное лечение. Но что все закончится быстро и трагично, я не могла себе представить. 19 сентября 2005 года был последний день, когда я слышала его голос. Я запомнила этот день навсегда…

На следующий вечер, буквально накануне церемонии RMA около восьми часов мне позвонил директор Димы Дмитрий Бушуев. Он рыдал в трубку.

– Юрий Шмильевич… умер… – таковы были его слова.

У меня внутри все рухнуло. Где-то фоном я слышала задорный Димин смех, видимо, Бушуев был первым, кто узнал эту ужасную новость.

– Дима знает? – машинально пролепетала я.

– Нет. Я не знаю, как сказать ему… Не знаю… – Бушуев был в полном смятении, он не мог даже внятно говорить.

Господи, что же теперь будет…

Повесив трубку, я тут же перезвонила мужу.

– Виктор Николаевич, что делать? – говорила я, а сама не узнавала свой голос.

– Пока не знаю, – серьезно сказал Батурин. – Пока не знаю… – И резко положил трубку на рычаг.

Еще через полчаса мне позвонила Лариса Васильевна Синельщикова.

– Лариса Васильевна, что же делать? – растерянно спросила я…

– Пока ничего не знаю, я перезвоню, – кратко ответила она и тоже положила трубку.

И Константин Львович, и Лариса Васильевна обладают непререкаемым авторитетом в шоу-бизнесе.

Константин Львович – блестящий продюсер, креативный, талантливый человек, генератор многих успешных идей. Лариса Васильевна под стать ему – сильная, властная, волевая. Единственная женщина, которая, не будучи артистом, совершила настоящую революцию в шоу-бизнесе. Я понимала, что она, тот самый человек, который сейчас может дать по-настоящему здравый совет.

Наконец, ближе к девяти вечера раздался звонок, которого все мы боялись. Звонил Дима. Он плакал навзрыд:

– Яна… Я не понимаю, что происходит… Я не знаю, что делать дальше. Как я буду жить без него?

Я молчала. Он продолжал.

– Я чувствую себя словно между небом и землей… У меня же здесь больше никого нет, кроме него… Этот человек для меня – все! Яна, скажи что-нибудь… Яна!

– Дима… – Я с трудом подыскивала слова. – Знаю, это очень трудно. Но постарайся успокоиться сейчас. Вот именно сейчас. Хотя бы до завтра. Мы встретимся завтра с тобой, пойдем вместе на церемонию, хорошо?

– Я никуда не пойду! – закричал Дима. – Никуда не пойду! Ты не понимаешь! Все это бессмысленно без него! Не имеет никакого смысла, понимаешь? Никакого!

– Дима… – Я пыталась говорить как можно спокойнее, хотя мне в этот момент очень хотелось разрыдаться вместе с ним. – Он – я не называла имени – хотел, чтобы ты пошел туда. Он мечтал, чтобы ты получил эту премию. Ты сильный, ты должен пойти. Ты не имеешь права не пойти. Он все сделал для того, чтобы твой успех состоялся… Ты не можешь поступить вот так с ним. С собой…

– Я не смогу, – растерянно повторял Дима… – Я не в том состоянии. Как я пойду. Как? Господи, как же я все это ненавижу!

Он бросил трубку. В этот день по моим и без того натянутым нервам то и дело стучали трубками и били короткими гудками.

Как все не вовремя. Как нелепо.

Я набрала телефон Ларисы Васильевны и начала объяснять, что Дима отказывается идти завтра на RMA. Лариса Васильевна не дослушала меня до конца:

– Билан пойдет, – отрезала она. – Это не обсуждается. Он должен и обязан прийти и получить свои награды, которые заслужил!

Думаю, что именно уверенность, поддержка и авторитет Ларисы Васильевны сделали свое дело. Дима снова перезвонил мне примерно через полчаса после моего с ней разговора. Он уже немного успокоился и убитым голосом сказал:

– Слушай, я в каком-то тумане. Абсолютно не понимаю, что происходит. Честно говоря, мне кажется, что все это не со мной. – Он немного помолчал и попросил. – Ты завтра сама руководи всем, хорошо?

– Хорошо, – тихо пообещала я…

На следующий день мы встретились у дома Юрия Шмильевича, и я впервые увидела его гражданскую жену Елену Ковригину, с которой потом будет связано немало грустных минут. С ней был заплаканный Миша, сын Юрия Шмильевича. Мы приняли решение, что по красной дорожке мы и группа «Динамит», тоже осиротевшие подопечные Айзеншписа, пройдем с черными повязками на рукавах. Сев втроем – я, Дима и Миша – в арендованный Юрием Шмильевич ем роллс-ройс, мы отправились к Васильевскому спуску, прямо под стены Кремля, где должна была проходить церемония награждения Russian Music Awards-2005.

Наверное, именно к Диме в полной мере относится выражение «огонь, вода и медные трубы». «Медные трубы» триумфа действительно стали для него тяжелым испытанием – когда Дима, повесив голову, шел по ковровой дорожке, а поклонники свистели и кричали ему: «Дима, ты лучший!». Это был какой-то театр абсурда, «пир во время чумы».

«Ты лучший…». Юрий Шмильевич не дожил до этих слов всего один день.

Далее все происходило как в замедленной съемке.

В наш шатер то и дело заходили какие-то люди, произносили слова соболезнования, пытались утешить. Поддержать нас приехала Анита Цой. Но Дима никак не реагировал. Он просто сидел и молчал. Я в это время занималась в основном Мишей, у которого то и дело выступали слезы. Когда Дима поднимал голову, я видела его абсолютно стеклянные глаза, которые смотрели сквозь меня, сквозь остальных присутствующих. Мне было страшно.

– Дима, ты только держись, хорошо? – трогала я его за плечо. – Ты только держись, пожалуйста, ты должен быть сильным. Это больно, но ты держись. Иначе ты ничего не выиграешь в жизни…