– Так и будем молчать? – спросила Ада, обернувшись со своего переднего сиденья к задержанному.

Тот шмыгнул носом и отвел взгляд.

– Хорошо… Что ж, придется сдать тебя куда надо, друг мой. Туда, где решетки, наручники и котловое питание.

На парнишку этот психологический трюк произвел гнетущее впечатление. Он еще больше сдвинул брови и, в последний раз с шумом втянув носом воздух, сказал неожиданно низким басом:

– Че это меня сразу в наручники-то?

– А потому что вор должен сидеть в тюрьме! Слыхал такую поговорку?

– Че это вы меня вором обзываете-то?

– А потому что тебя поймали, когда ты чужую квартиру обшаривал!

– Че это я обшаривал-то?

– Ты еще скажи, что уборку там делал!

– Че это я уборку? Меня ейный муж попросил!

– Чей муж?

– А я знаю? Хозяйкин муж!

– Кто он такой? Знакомый твой?

– Че это он знакомый-то? На улице он ко мне подошел…

– Та-ак… Значит, не хочешь нормально на вопросы отвечать?

– Че это я не хочу-то?!

Парнишка нехотя заговорил, и картина из его рассказа складывалась такая.

Колька Дынкин, по прозвищу Дыня, сегодняшнее утро провел в обнимку с одной мыслью – как бы убить время. В училище, где его одногруппники (большей частью такие же пятнадцатилетние балбесы) пытались освоить премудрости токарного станка, Колька идти не хотел – до него дошли слухи, что мастер-наставник пообещал оборвать ему уши за утерянный инструмент, а Дыня уже имел случай убедиться в том, что после тяжелой руки учителя уши от головы действительно отслаиваются. И посему означенному Дыне не оставалось ничего другого, кроме как болтаться по улицам, засунув руки в карманы.

Развлечение скоро нашлось: он стал пугать спешивший люд, сгребая ногами свежевыпавший и слегка подтаявший на дороге снег в небольшие кучки и прыгая на них с разбегу. От этого во все стороны разлетались грязные брызги, в основном оседавшие на чужих шубах и пальто. Прохожие отшатывались, отряхивались и на чем свет стоит кляли Кольку – и лица у них были такие, что Дыня громко и нахально ржал, предварительно отбежав на безопасное расстояние.

В таких незамысловатых развлечениях Дыня похоронил часа два-три и уже собрался было направиться к выстроившимся неподалеку ларькам с целью выпросить у киоскерши парочку дешевых сигарет, как вдруг почувствовал на плече чью-то тяжелую руку. Обернувшись, он увидел высокого светловолосого мужчину в шляпе, который изучал Колькину физиономию, слегка прищурив один глаз.

– Пусти, – дернулся Дыня. Но неизвестный крепче сжал Дынино плечо – и Колька почувствовал, что его будто вбили в землю. «Наверно, я его тоже обрызгал», – догадался Дыня и струсил.

– Че это вы меня хватаете-то? – хмуро спросил он, предчувствуя скорую расправу. И, подумав, добавил плаксиво: – Отпустите, дяденька!

– Не дергайся, – спокойно сказал человек в шляпе. – И не хами… племянничек.

– Че это я племянничек-то?

– Слушай, парень, – незнакомец продолжал смотреть на Кольку, прищурившись, – тебе деньги нужны?

– Чего?

– Заработать хочешь, говорю?

– Че это я не хочу-то?

– Отлично, – тип в шляпе оставил Колькино плечо и сунул руку в карман длинного, подбитого мехом кожаного плаща. – Значит, так. Пойдешь вот по этому адресу, – в его руке появилась узкая бумажка, которую незнакомец сунул в Дынину ладонь. – Зайдешь в сто сорок первую квартиру и заберешь оттуда… – он замолчал, снова изучающее глядя на Кольку.

– Че там забрать-то?

– Кассету. Обыкновенную кассету для видеомагнитофона, знаешь такие?

– Ну…

– Там много кассет, но ты возьмешь только одну: с фильмом «Джентльмены удачи». Знаешь?

– Че мне не знать-то?

– В общем, возьмешь эту кассету, принесешь ее мне и получишь… Пятьсот рублей. Пятьсот, понял?

– Понял, – оживился Колька. Разговор приобретал прикладное значение, и к Дыне возвращался деловой настрой. – А кто мне ее даст, кассету-то?

– Никто не даст, дурень! Сам зайдешь и возьмешь!

– Чего? Воровать, что ли?

– Какое воровство, дурак! Просто… просто мы с женой разошлись, имущество поделили, а фильм отдать она забыла – моя это кассета. «Джентльмены удачи» – запомнишь? Люблю я этот фильм, понял? Прямо уснуть не могу, если не посмотрю… Ну как, сделаешь?

– А как я попаду в квартиру-то? – ни единому слову незнакомца Колька, конечно, не поверил. И чем больше крепло в нем подозрение, что дело нечисто, тем больше Дыне хотелось принять участие во взрослой авантюре. Он даже приосанился и нагло «тыкнул» типу в шляпе: – Ты, что ли, ключ мне дашь?

– Да какой ключ, дурында? Квартира открыта. Там, правда, бумажка такая на двери, с печатью, но ты на нее внимания не обращай. Иди прямо в дом, бери кассету – она в тумбочке под телевизором лежит – и бегом ко мне. Получаешь пятьсот в зубы, и мы разбегаемся. Лады?

– А че это ты сам туда не сходишь? – спросил Дыня. Но тип в кожаном плаще только схватил Кольку за нос железными пальцами – и из глаз мальчишки мгновенно брызнул слезный фонтан.

– Вопросов тебе задавать никто не разрешал, шкет! Пойдешь или нет?

– Бойду, – прогнусавил Дыня, хватаясь за его руку. – Пусти, больдо… черт!

– Вали, – незнакомец оттолкнул Колькину голову и вытер пальцы о его куртку. – Через десять минут на этом месте!

Вот таким образом Колка Дынкин по прозвищу Дыня решился преступить 141-ю статью Уголовного кодекса, которая упреждает граждан от незаконного проникновения в чужое жилище. Откуда ему было знать, что интересующая его квартира с сегодняшнего утра находится под наблюдением!

Моя сменщица Оля, заступившая на дежурство утром и, конечно, быстро узнавшая все подробности ночного происшествия, пропустила Кольку в квартиру беспрепятственно. Но сама, дождавшись, когда Колька уедет на лифте, тут же набрала телефон Ады.

На этом месте я вопросительно уставилась на Аду:

– Вот как! Почему именно вам? Почему не в милицию?

Ада пожала плечами:

– Милиция вашу сменщицу ни о чем не просила, а я – просила. Обещала за каждый новый факт даже заплатить. И слово свое сдержала. Оля позвонила мне, и я тут же оказалась на месте – к счастью, я была совсем недалеко. Буквально на подходе, я ведь шла к вам, Зоя Яковлевна.

…Итак, через пять минут Колька уже бился в сильных руках Ады.

– Бойкий мальчишка, – заметила она в этом месте. – Шипел, вырывался, пинаться пробовал… кусался даже! Кассету, между прочим, сюда давай, – не оборачиваясь, через сиденье протянула она мальчишке раскрытую ладонь. – Давай!