Да, сегодня я впервые ее надела. Нравится?

Да, особенно то, что она покоится у твоей груди.

Подобные разговоры, если я не ошибаюсь, и привели меня к теперешнему состоянию, — игриво шлепнула я его по руке.

Всегда подозревал, что твой прежний мир не столь наполнен знаниями, как наш. Если ты думаешь, что от разговоров можно забеременеть, то нам следует…

Чурбан!

Я снова его шлепнула, отчего некогда прекрасная, а теперь заскорузлая ткань моего топа соскользнула, обнажив ту самую грудь, о которой шла речь. Я видела, как Клан-Финтан изменился в лице, когда протянул руку и нежно дотронулся до нее.

По-моему, у тебя уже начала меняться фигура. Грудь стала полнее и желаннее.

Его голос завораживал. Он протянул ко мне руки и нежно ласкал ладонями налитые груди.

За те полгода, что мы состояли в браке, я не утратила способности поражаться теплу, которое излучало его тело. Естественная температура тела кентавра на несколько градусов выше, чем у человека. Прикосновения Клан-Финтана всегда были эротично теплыми. Я знала, что это просто физиология, но они действовали на меня возбуждающе.

Я затрепетала от радостного предчувствия, довольная еще и тем, что тошнота отступила.

Ты замерзла. — Чувственные прикосновения сменились деловитым избавлением меня от остатков одежды, — Начинай отмокать, — приказал он.

Не очень романтично, — пробормотала я, потом постаралась наклониться пособлазнительнее и снять крошечные стринги.

Но муж уже отвернулся к полке, укрепленной возле туалетного столика. Он открывал и нюхал каждый флакончик.

Ванильно-миндальное в золотой бутылочке, — бросила я через плечо, медленно опускаясь в прозрачную пузырящуюся воду и пробираясь к моему любимому выступу.

Клан-Финтан обернулся с торжествующей улыбкой, держа в руках золотистый флакончик:

Мне нравится этот запах.

Я знаю, поэтому и пользуюсь этим мылом. — Мы понимающе переглянулись.

Он зацокал копытами по мраморным плитам, подходя к краю, напротив которого я сидела в воде, одним быстрым движением избавился от кожаного жилета, после чего опустил на пол его и флакончик с душистым мылом.

Нужно напоминать, что ты не должна разговаривать?

Ой! — заморгала я от удивления, — Нет, но я, хм, не рассчитывала…

Ш-ш… — прижал он палец к губам.

Я закрыла рот, приготовившись к тому, что должно было сейчас произойти, то есть к превращению. Клан-Финтан был верховным шаманом кентавров, поэтому обладал необычной способностью изменять свой облик. Я подумала, что, наверное, никогда не перестану этому изумляться, и теперь с благоговейным страхом наблюдала за тем, как он погрузился в себя. По моему телу пробежала горько-сладостная дрожь желания. Мы могли с ним соединиться как муж и жена только после совершения обряда превращения. Поэтому я невольно ощутила эту дрожь, когда он начал читать свое заклинание. Но все это доставалось ему не даром. Клан-Финтан мог сохранять другой облик только ограниченное время, около восьми часов. По-настоящему ему было комфортно только в облике кентавра, и ни в каком другом. Само превращение вызывало у него сильную боль. Снова став кентавром, он еще несколько часов испытывал слабость. Каждый раз, меняя свой облик на человеческий, муж доказывал глубину своей любви и привязанности ко мне.

Заклинание звучало все громче. В словах, похожих на гаэльские, которые снова и снова произносил бархатный голос Клан-Финтана, мне чудилось волшебство. Он поднял руки над головой, запрокинутой назад. Длинные волосы рассыпались по напряженной мускулистой спине. Потом мне показалось, будто кожа у него начала искриться и переливаться, как если бы его пронзил луч транспортера из «Звездного нуги». По ней пробежала дрожь, она словно превращалась в жидкость. Я знала, что мне следует закрыть глаза, защитить их от вспышки, которая затем последует, но никак не могла отвести взгляд от лица мужа. На нем застыла гримаса мучительной боли. Потом ярко вспыхнула шаровая молния, заставив глаза слезиться, хотя я зажмурилась, спасаясь от серебристо-белого сияния.

В наступившей темноте, которая всякий раз завершала обряд превращения, я слышала его затрудненное дыхание.

— Клан-Финтан! — со страхом позвала я, опасаясь не его волшебства и не превращения.

Я боялась того, что ему пришлось вынести. Вдруг муж однажды не выдержит этих мук?!

Я уже говорил тебе, что не стоит так волноваться. — прохрипел он, стараясь отдышаться.

Я потерла глаза, пытаясь разогнать темные мушки, мешавшие мне разглядеть мужа.

Знаю, но все равно не могу привыкнуть к тому, что ты так мучаешься.

Я плачу высокую цену, но никогда о ней не жалею.

Зрение восстановилось, и я увидела, что превращение закончилось. Клан-Финтан по-прежнему стоял на коленях. Одной рукой он убрал волосы со взмокшего лица, а второй оттолкнулся и медленно поднялся. Муж выпрямился и немного постоял без движения. Я знала, что ему нужно собраться с силами и привыкнуть к новому облику, который уступал прежнему в мощности и росте.

Не подумайте, что он превратился в маленького мужчину — в любом смысле этого слова. Передо мной стоял высокий мускулистый атлет с красивыми пропорциями. Он сохранил широкие плечи и грудь, которые выглядели весьма внушительными, когда Клан-Финтан находился в своем истинном теле. Человеческие бедра, ягодицы и ноги были гладкими, хорошей формы, как и все остальное на его абсолютно голом теле. Судя по всему, он был очень рад видеть меня, если вы понимаете, что я имею в виду.

Он вздернул бровь, напомнив мне распутного голого доктора Спока. Представьте только!

Все находится именно там, где ему и положено, — заявил муж, оглядев свое тело.

Я тихо охнула от потрясения:

Не хочешь ли ты сказать, что от этого обряда органы могут перемещаться?

Конечно нет.

Его смех меня успокоил. Подействовала и уверенная походка, которой Клан-Финтан направился к краю бассейна.

Я просто — как ты это говоришь? — тебя накалывал, — попытался он передразнить мой оклахомский акцент своим низким бархатным голосом.

Подкалывал, а не накалывал, дурачок.

Я брызнула в него водой, когда он наклонился, чтобы поднять с пола флакончик с мылом. Потом Клан-Финтан спустился по каменным ступеням в воду и подошел ко мне.

Ты же знаешь, как мне хочется избавиться от своего говорка, — добавила я.

К счастью, в числе многих вещей, полагавшихся мне по статусу Возлюбленной Эпоны, я имела право на эксцентричность, которая не вызывала никаких вопросов у населения. Жители Партолоны просто привыкли к тому, как я говорила. Я даже слышала, как некоторые служанки перешептывались: «Она стала похожа на Эпону еще больше», когда мне случалось перегнуть палку насчет чисто оклахомских выражений.