Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я собиралась? — ответила я презрительно.
— Ты же хотела с тем прогуляться…
— Он разве военный? Сама же сказала: акробат!
— Так акробаты ещё наглее, ещё больше непредсказуемы…
На душе у меня было пусто и тяжело, так что я еле брела, не понимая до конца, что настолько меня нагрузило? Безобразная сцена вмешательства Реги-Мона и намерение его дружка палить вслед человеку, ничем их не затронувшему, грубые нападки уже на меня? Или же исчезновение самого «акробата» без шанса увидеть его вновь? Если бы прекрасный незнакомец ввязался в драку с целой вооружённой ватагой, то или Реги-Мон, или кто-то ещё мог открыть стрельбу уже под предлогом защиты от нападения. Хорошо, что он успел уйти и плохо, что ушёл…
— И откуда только вылез этот Реги со сворой злобных дружков? — спросила я у безответной пустоты вокруг. — Стоило в первый раз пойти прогуляться, а он тут как тут… да ещё лезет, как охранный пёс. Какие же мерзкие рожи были у этих…
— Ага! — согласилась Эля. — А тот, кого акробат и сшиб, так и полез на тебя! Ударил бы точно, если бы не Реги…
— Если б не Реги, они к нам и не подошли бы. И чего, спрашивается, ты визжала, как будто акробат или кто он? на нас собирался нападать?
— Почему он спросил тебя о том, помнишь ли ты его? — с какой-то подчёркнутой и недоброй возбуждённостью в отместку спросила Эля. — И откуда он знает твоего брата? Он его сослуживец разве? Тогда почему Реги его не знает?
— Потому что я его уже видела. На пляже. Но давно…
— На Дальних песках? Ты ходишь туда одна?
— Да ты что! На нашем ближнем пляже видела…
— И чего было?
— Ничего. Просто спросил о чём-то, а потом ушёл себе. Я там с Нэилем купалась…
— И после этого ты уже решила, что ему можно доверять? Или ты хотела, чтобы он затащил тебя в гущину пустынной рощи? Чтобы задрал нижнюю юбку и стащил штаны? — теребила меня Эля, почти шипя от непонятного негодования. Хотя негодование легко и объяснялось. Странный человек понравился ей самой, а я оказалась помехой к их сближению. Так она по дурости своей и считала.
— И что дальше? — спросила я зачем-то.
— Как что?! — завопила она, тут же глуша свой вопль шипением. — Дальше будет больно и пойдёт кровь! Вот что!
— Ты-то откуда знаешь?!
— Да со мною так и проделали недавно… — невнятно прошепелявила она и вдруг заплакала.
— Кто?! — изумилась я страшному откровению подруги. Та, ссутулившись, брела рядом, загребая мелкие камешки и пыль своими маленькими ступнями, обутыми в поношенные полудетские туфли, вызывая острую жалость. — Хуп? Военный? Тебя угрожали убить?
— Не могу я сказать!
— Как же?! Кто это был?
— Не спрашивай. Он страшный и сильный. Всё произошло быстро. Я еле доползла до дома. Живот так болел потом, и кровь шла… Только никому не говори! А ты подумала, что браслет он совал тебе за просто так? А ты подумала о том, что во мраке леса он бросил бы тебя лицом вниз на траву и всунул бы между твоих задних полушарий тот несоразмерный ужас, который они прячут в своих штанах?
Я содрогнулась от её ужасных слов, от отвращения к возможному бедствию, случись оно. Ждать возвышенных отношений в таком мире, где мы существовали, было верхом наивности. А всё же странный «акробат», скорее всего им и не являющийся, не походил на насильника. — Да ты что! Ты сама никому о том не болтай, — моё потрясение от услышанного смяло все впечатления от странной встречи с тем, кого Эля обозвала «акробатом». Охапка цветов где-то потерялась, и я вспомнила о ней только дома. Тогда же я и пожалела о том, что не взяла у «акробата» браслет. Хотя при Эле я и не могла так поступить.
Если с Элей произошло такое вот несчастье, то не потому ли к ней и пристаёт отец Реги-Мона? Обычно мужчины каким-то непостижимым образом чуют ту девушку, которую и можно использовать при случае. А может, Эля и сама посылает им некие знаки.
Бабушка оказалась дома. Она набросилась на меня с тряпкой за самовольную позднюю прогулку. По счастью тряпка оказалась сухой и чистой. Я оторопело обдумывала страшное откровение Эли, и интуитивная бабушка вошла перед сном в мою спаленку и села рядом, обняв меня.
Я с обидой отталкивала её руки, — Ты совсем уже! Скоро уподобишься безумной матери Азиры! Чего ты дерёшься? Я уже давно не маленькая.
— По виду расцвела, а душа-то еле-еле проклюнулась из своего розового бутона, — уже ласково ворковала бабушка. — Таковы вы, девчонки и, к сожалению, мужчины так и не дают женской душе расцвести по-настоящему. Для того, чтобы духовный плод вызрел, девушка должна отказаться от поспешной ранней половой жизни, но в том и противоречие, что мы наиболее хороши в своей утренней фазе…
— Завела свои заунывные песни бывшей жрицы… Тебя-то использовали по прямому природному назначению в каком возрасте?
— Скорее, то был полдень моей жизни, — призналась бабушка. — О чём так скорбно размышляешь?
Я внезапно призналась во всём. Рассказала про акробата и про несчастье Эли, зная, что бабушка никому уже не расскажет.
— Настолько впечатлил, что ты даже нагрубила Реги-Мону? — лукаво спросила она.
— Да с чего взяла, что Реги для меня особенный!
— Твоя бабушка не всегда была старухой. А что подсказала тебе твоя интуиция в отношении встреченного незнакомца?
— Необычный какой-то. Очень хорошая улыбка и глаза глубокие. Умные. И я уверена, что он никогда бы не проделал такого, как некто проделал с Элей…
— Кто их там разберёт, с какой улыбкой и глазами они увлекают девушек в ловушку, — ответила бабушка. — Только лжёт тебе Эля про неизвестного насильника. Она сама и подпустила его слишком близко к себе. Сама и напросилась на такую вот опасную близость. Конечно, жалко Элю, оставшуюся без матери и заброшенную отцом. Мало надежды на то, что мерзавец не затащит её ещё глубже в опасную топь, откуда без последствий точно не выбраться…
— Кто же он?! — вскинулась я. — Непременно мне скажи! Я потребую от неё прервать такую опасную связь!
— Не послушает она тебя! Ты мало наблюдаешь за людьми, — ответила бабушка. — Ты живёшь в каком-то выдуманном мире, если не видишь того, о чём знают все в нашем доме. Может, этот пришелец в Саду Свиданий тоже явился к
