товарищами за то, что они их недооценили: "Наши мнения не всегда верны", - сказал он в июле 1949 г. приехавшей из Пекина делегации. Однако затем он предложил "второй фронт", которого опасались американцы:

[Между нами должно быть определенное разделение труда. . . . Советский Союз не может ... иметь такое же влияние [в Азии], какое имеет Китай. . . . Точно так же Китай не может иметь такое же влияние, какое Советский Союз имеет в Европе. Поэтому в интересах международной революции ... вы можете взять на себя большую ответственность за работу на Востоке, ... а мы возьмем на себя большую ответственность на Западе. . . . Одним словом, это наш непреложный долг.

Мао смирился, и в декабре 1949 г. он совершил длительную поездку в Москву - первую за пределами Китая - для встречи с лидером мирового коммунистического движения и выработки общей стратегии. Визит длился два месяца, и в итоге был подписан китайско-советский договор - примерно аналог Североатлантического договора, подписанного почти годом ранее, - в котором два коммунистических государства обязались прийти на помощь друг другу в случае нападения.

Именно в это время, когда Мао находился в Москве, а Трумэн принимал решение о создании водородной бомбы, были раскрыты два крупных дела о шпионаже: одно в США, другое в Великобритании. 21 января бывший сотрудник Госдепартамента Алгер Хисс был признан виновным в лжесвидетельстве за то, что под присягой отрицал, что в конце 1930-х - начале 1940-х годов был советским агентом. Через три дня британское правительство сообщило, что эмигрировавший из Германии ученый Клаус Фукс признался в том, что во время работы над Манхэттенским проектом в военное время шпионил в пользу русских.

Беспокойство по поводу шпионажа не было чем-то новым: обвинения в советском шпионаже появлялись на протяжении всей войны, и к 1947 г. Трумэн был достаточно обеспокоен, чтобы начать программу проверки "лояльности" в своей администрации. Однако явных подтверждений шпионажа не было до тех пор, пока почти одновременно не были объявлены приговор Хиссу и признание Фукса. Не требовалось большого скачка, чтобы сделать вывод - достаточно точный, как оказалось, - что именно шпионы позволили Советскому Союзу так быстро добиться успеха в создании собственной атомной бомбы. Не способствовали ли они также победе Мао в Китае? Ход событий казался слишком катастрофическим, чтобы произойти по случайному совпадению. В сознании критиков администрации начинало соединяться тревожное количество точек.

Наиболее заметным "точечником" стал сенатор Джозеф Маккарти, доселе малоизвестный республиканец из Висконсина, который в феврале 1950 г. начал поднимать вопрос о том, как Советский Союз мог так быстро получить атомную бомбу в то время, когда коммунисты столь же быстро захватывали Китай. Ответ, по его мнению, прозвучал на невероятном форуме Женского республиканского клуба города Уилинга, штат Западная Вирджиния, - "не потому, что враг послал людей вторгнуться на наши берега, а скорее из-за предательских действий тех... кто имел все блага, которые может предложить самая богатая нация на земле - лучшие дома, лучшее образование в колледже и лучшую работу в правительстве [которую] мы можем дать".Администрация Трумэна провела следующие несколько месяцев, отбиваясь от обвинений Маккарти, которые уже сами по себе начинали вызывать недоверие, поскольку сенатор отчаянно пытался их обосновать. Однако, как бы плохо ни обстояли дела, объяснение о государственной измене в высших эшелонах власти казалось за гранью правдоподобия, пока 25 июня 1950 г. Северная Корея не начала вторжение в Южную Корею.

 

VII.

В конце Второй мировой войны КОРЕЯ, как и Германия, была совместно оккупирована советскими и американскими войсками. Страна входила в состав Японской империи с 1910 г., и когда летом 1945 г. сопротивление японцев внезапно прекратилось, Красная Армия, планировавшая вторгнуться в Маньчжурию, обнаружила, что путь в Северную Корею также открыт. На юге Кореи путь был открыт и для части американских войск, чья первоначальная задача заключалась в захвате японских островов. Таким образом, оккупация полуострова произошла скорее случайно, чем по плану: вероятно, именно этим объясняется тот факт, что Москве и Вашингтону удалось без особых проблем договориться о том, что 38-я параллель, разделявшая полуостров пополам, будет служить демаркационной линией до создания единого корейского правительства и последующего вывода оккупационных войск.

В 1948-49 гг. они были выведены, но соглашение о том, кто будет управлять страной, так и не было достигнуто. Вместо этого страна осталась разделенной: на юге в результате выборов, санкционированных ООН, властвовала поддерживаемая американцами Республика Корея, а на севере, где выборы не проводились, - поддерживаемая Советским Союзом Демократическая Республика Корея. Единственное, что объединяло страну к тому времени, - это гражданская война, в которой каждая из сторон претендовала на роль законного правительства и угрожала вторгнуться в страну.

Однако ни те, ни другие не могли этого сделать без поддержки сверхдержавы. В этом американцы отказали своим южнокорейским союзникам, прежде всего потому, что администрация Трумэна решила ликвидировать все позиции на материковой части Азии и сосредоточиться на обороне островных опорных пунктов - Японии, Окинавы, Филиппин, но не Тайваня. Президент Южной Кореи Сингман Ри неоднократно обращался за поддержкой своих амбиций по освобождению севера страны к официальным лицам в Вашингтоне, а также к генералу Дугласу Макартуру, командующему оккупационными войсками США в Японии, но так и не получил ее. Одной из причин, по которой американцы вывели свои войска из Южной Кореи, было опасение, что непредсказуемый Ри может "пойти на север" и тем самым втянуть их в войну, которой они не хотели.

Северокорейский коллега Ри, Ким Ир Сен, имел схожие планы в отношении юга и на некоторое время схожий опыт общения со своим сверхдержавным спонсором. Он неоднократно обращался в Москву за поддержкой военной кампании по объединению Кореи, и ему неоднократно отказывали - вплоть до января 1950 г., когда на очередную просьбу был получен более обнадеживающий ответ. По всей видимости, решающим фактором стала уверенность Сталина в том, что "второй фронт" в Восточной Азии теперь возможен, что его можно создать с помощью доверенных лиц, сведя риск для СССР к минимуму, и что американцы не отреагируют. Ведь они ничего не сделали для спасения китайских националистов, а 12 января 1950 г. госсекретарь Ачесон даже публично заявил, что американский "оборонительный периметр" не распространяется на Южную Корею. Сталин внимательно прочитал эту речь, а также (благодаря британским шпионам) сверхсекретное исследование Совета национальной безопасности, на котором она основывалась, и поручил своему министру иностранных дел Молотову обсудить ее с Мао Цзэдуном. Советский лидер сообщил Ким Ир Сену, что "согласно информации, поступающей