— Правда.

Он остановился перед высоким грузовиком, который представлял собой западный вариант «ягуара». У ее отца был такой же в гараже, в летнем домике Хэмптонов.

— Вы более чем желанная гостья в нашем доме на колесах. — Он открыл дверь глухим щелчком ключа. — Я не гарантирую особого порядка и чистоты, но вы, без сомнения, можете считаться аристократкой среди всех рогатых негодниц, которые здесь когда-либо побывали.

Ее сердце подпрыгнуло и упало.

— Так в городе действительно нет отеля или хотя бы небольшой гостиницы?

— Я, кажется, уже сказал.

— Понятно. «Еда и топливо». И рынок. — Она тяжело вздохнула, ее выдох пошевелил волосы, растрепавшиеся на ветру и упавшие ей на лицо. — И галерея искусства непрерывного показа, — добавила она с нескрываемой иронией.

— Не судите, пока сами не увидите, — посоветовал он. — Клинт Макклори вырезал лучшего медведя, держащего в лапах рыбу. А еще Джони крутит фильмы в кинотеатре, — продолжал Лаки, пока Джуд раздумывала, а не шутит ли он насчет галереи и медведя с рыбой. — Здание было задумано под оперу еще в середине прошлого века. Виргил, мой прадедушка, всячески поддерживал идею строительства железной дороги, он даже хотел пригласить знаменитую Лили Лантри выступать в Тихом Заливе. Не смейтесь, когда-то он был большой фигурой. К сожалению, его противники оказались сильнее, поэтому старина Виргил так никогда и не построил свою железную дорогу. А Лили не приехала к нам выступать. Зато нам в наследство достался прекрасный кинотеатр.

Похоже, тут обитель тишины и покоя. Болото, одним словом. Джуд уставилась на ковбоя в полном молчании, уверенная, что он разыгрывает ее. А вдруг нет?

— Ну, тогда наверняка поблизости есть какой-нибудь другой город, где…

— Не ближе чем за пятьдесят миль. Каждодневные поездки в город и обратно имеют, конечно, особую прелесть. Особенно во время полуденных гроз.

Однажды по телевизору она видела картину о семье, смытой потоком и оказавшейся в каком-то глухом районе запада. Вайоминг? Монтана? Аризона? Все равно где. Ей это определенно не нравилось.

Вот когда она наконец решила обратить внимание не на то, что он говорит, а на то, о чем молчит. И это придало ей оптимизма.

— Вы не пригласили бы нас к себе на ранчо, если бы не решились позировать.

— Повторяю: пока я своего решения не изменил.

Видя замешательство Джуд, не знавшей, как запрыгнуть в грузовик в своей юбочке и на шпильках, Лаки не колеблясь обхватил ее за талию и с легкостью поднял.

— Я не начинаю никакого дела, пока не уверюсь, что рассмотрел все варианты. Когда ковбой садится на лошадь, значит, он готов на ней ехать.

Джуд внушала себе, что внезапное удовольствие, испытанное ею в его объятиях, объясняется всего лишь перенесенным недавно стрессом. К тому же она устала в пути, а сейчас потеряла чувство ориентации в пространстве, когда так неожиданно оказалась парящей в воздухе.

— Или я потеряла рассудок на солнце, — пробормотала она, когда он сел рядом в кабине грузовика, оставив заднее сиденье для Зака, — или начинаю кое-что понимать в вашей жизни.

Он бросил на нее косой взгляд и повернул ключ зажигания, приводя машину в действие. Горячий воздух, который был еще горячее, чем снаружи, заструился из-под приборной панели, растрепав ей волосы. Казалось, на нее дохнул ветер пустыни.

Он посмотрел на нее своими карими, медного оттенка глазами так, что она подумала, все ли в порядке с ее макияжем, и достала зеркальце.

— Ничего, еще многое поймешь. — Темной от загара рукой Лаки погладил ее светлые волосы. Этаким братским жестом. — Мы еще сделаем из тебя настоящую фермершу, Нью-Йорк.

Она скрестила руки на груди.

— Я бы не была такой уверенной на твоем месте, ковбой.

Он с усмешкой завел машину, и они наконец поехали.

— А ты барышня с огоньком. Баку ты придешься по вкусу.

— Это твой дедушка, как я понимаю. Эдакий Уилл Роджерс, из Вайоминга.

— Можешь, конечно, иронизировать, крошка, но Баку это твое определение точно понравится.

— Судя по всему, он тоже ковбой?

— Теперь он наш главный повар и посудомойщик. Но в свое время ковбоя лучше Бака О'Нила было не сыскать.

Искренняя гордость в его голосе напомнила Джуд, зачем она приехала в Вайоминг. Кажется, Лаки из тех парней, которые ценят семью, иначе бы он не примчался ради сестры в Нью-Йорк с такой скоростью. Возможно, он немного старомоден и упрям, но нельзя отрицать, что в глубине души он хороший парень.

— Черт возьми, О'Нил, после всех приключений, в которые ты меня втянул, я, так и быть, пересмотрю свое отношение к тебе.

Он засмеялся в ответ.

— Наконец-то я слышу от тебя первое по-настоящему искреннее заявление. — Он бросил на нее дружеский взгляд. — Я готов признать, Нью-Йорк, ты даже начинаешь мне нравиться.

Ах, вот как! Слабая надежда сладкой истомой заструилась по ее венам.

— Настолько, чтобы стать нашим мужчиной месяца?

— Так ты все еще не сдалась?

В его голосе прозвучало невольное уважение, и Джуд решила, что лучше уж сказать ему правду.

— Я никогда не сдаюсь, если дело касается столь серьезных вещей.

— Как, например, твой журнал?

— Конечно, мне очень дорог «Мужчина месяца». Но больше всего меня заботит моя собственная репутация. И надежды на будущее.

— Если учесть, что раньше журналом владел твой отец, то речь, наверное, идет о его надеждах, а не твоих.

Это прозвучало не как вопрос, но Джуд все равно ответила:

— Возможно.

В кабине повисла тишина. Лаки явно обдумывал сказанное. Видимо, он любил разговоры с долгими паузами. Может, оттого, что большую часть времени он проводит один на пастбищах, или лугах, или где там еще? Вряд ли коровы были такими уж хорошими собеседниками. Прошло уже много времени, и Джуд решила, что он позабыл о предмете их разговора, но Лаки наконец ответил:

— Жизнь по чьим-то чужим заповедям похожа на то, как если бы ты надел чужую шляпу или сел на чужую лошадь.

Его тон был более чем серьезен. И как-то задумчив.

— Ты говоришь так, словно знаешь это по себе.

— Некоторые наши соседи до сих пор зовут моего отца, которому за пятьдесят, мальчишкой Бака. Отец стал заниматься загонами для родео отчасти потому, что не надеялся переплюнуть Бака в его деле. А Бак выбрал для себя родео, как он мне рассказывал, потому что боялся, что не сможет управляться с лошадьми так же ловко, как Виргил. А уж по части дипломатии и политики прадеду вообще не было равных. Так всегда бывает, когда твоя семья долгие десятилетия живет на одном месте, где соседи имеют возможность сравнивать. Некоторые поэтому уезжают далеко, чтобы вести собственные дела, на свой манер, где их не будут судить. Но уж если ты решил остаться, то должен выбрать себе такое дело, которое стало бы только твоим. И вот тогда надо постараться изо всех сил.