— Как ты можешь говорить такое? — с изумлением посмотрела на нее Поллианна. — Ведь это твое имя. Разве можно его не любить?

Все равно оно не такое красивое, как у них. Понимаешь, я ведь родилась в семье первой, и мама тогда еще не начала читать романов. А потом она стала их читать и нашла там эти прекрасные имена.

— А я люблю имя Нэнси. Потому что Нэнси — это ты, — не сдавалась Поллианна.

— Н-ну, я полагаю, если бы меня нарекли Кларисой Мейбл, ты бы отнеслась ко мне не хуже, а мне жилось бы куда приятнее. Потому как это потрясающее имя.

— Ну, — засмеялась Поллианна, — во всяком случае, ты должна быть рада, что тебя не назвали Гипзибой.

— Гип-зи-бой? — по слогам произнесла Нэнси.

— Ну да, Гипзибой. Так зовут миссис Уайт. А ее муж зовет ее Гип, и ей это ужасно не нравится. Она говорит, что, когда он кричит ей:

«Гип! Гип!» — ей все кажется, что сейчас он крикнет «ура», а она терпеть не может, когда кричат «гип-гип-ура!»

Хмурое лицо Нэнси вдруг озарилось улыбкой.

— Да у тебя прямо ума палата, мисс Поллианна! Знаешь, теперь видно, как только я буду слышать свое имя, мне будет вспоминаться это «гип-гип-ура!», и я сразу начну смеяться. Да, да. И я, наверное, все-таки рада…

Не договорив, Нэнси изумленно поглядела на девочку:

— Неужели… Неужели ты и сейчас играла в свою игру, мисс Поллианна? Поэтому ты и рассказала про Гипзибу?

Поллианна серьезно посмотрела на нее, однако мгновение спустя весело рассмеялась.

— Наверное, я и правда играла в игру, Нэнси. Но я сама этого не заметила. Знаешь, когда привыкнешь искать, чему бы порадоваться, иногда находишь словно само собой. Вот и сейчас так вышло. Если постараться, почти во всем можно отыскать что-нибудь радостное или хорошее.

— М-может быть, — неуверенно выдавши из себя Нэнси.

В половине девятого Поллианна отправилась спать. Сетки к ее окнам все еще не приделали, и наглухо закупоренная комната под крышей раскалилась, как печка. Поллианна с вожделением взглянула сперва на одно, потом на другое окно, но поднимать рамы не стала. Она помнила о «своем чувстве долга», а потому, аккуратно уложив одежду на стуле, помолилась, задула свечу и улеглась в постель. Она не знала, сколько времени провела без сна, ворочаясь с боку на бок в душной постели, но ей казалось, что мука ее продолжается множество томительных часов. Наконец, она встала, ощупью пробралась к двери, открыла ее и вышла на чердак. Его окутывала густая бархатная тьма; лишь у восточного слухового окна виднелась тоненькая дорожка лунного света.

Стараясь не смотреть ни вправо, ни влево, Поллианна пошла к освещенному окну. Она очень надеялась, что хоть тут окажется сетка для насекомых, но, едва дойдя до цели, убедилась, что надежда ее напрасна: сетки не было. Поллианна глянула сквозь стекло на улицу. Там простирался прекрасный мир, но, увы, он был недоступен!

И вдруг Поллианна увидела такое, от чего глаза ее восторженно распахнулись. Прямо под чердачным окном простиралась широкая плоская крыша застекленной террасы! Зрелище это преисполнило ее душу тоской и жаждой свежего воздуха. Ах, если бы только она могла оказаться там!

Поллианна испуганно оглянулась. Где-то за полосой тьмы осталась ее маленькая душная комната, и там стояла еще более душная постель. Стоило ли ради них преодолевать пугающую темноту, когда впереди простиралась крыша террасы, светила луна, и свежего воздуха было столько, что ее пылающие руки и щеки, разумеется, враз бы остыли.

Ах, если бы только ее кровать стояла здесь!

И ведь бывают счастливцы, которые спят на улице! Например, там, где она жила, был такой Джоэл Хартли. Он болел чахоткой и просто вынужден был спать в саду.

Вдруг Поллианна вспомнила, что недалеко от этого окна висят на гвоздях несколько мешков. Когда она спрашивала, зачем они, Нэнси сказала, что в них убирают на лето зимнюю одежду. Поллианна боязливо пошарила в темноте. Мешки и впрямь были тут. Она выбрала большой мягкий мешок (в нем хранилась котиковая шуба мисс Полли!) и решила, что он великолепно заменит ей на сегодня матрац. Потом она выбрала мешок чуть поменьше и немного потоньше; его можно было сложить вдвое, и получалось что-то вроде подушки. Третий мешок оказался почти пустым, и Поллианна облюбовала его в качестве одеяла. Захватив мешки с собой, Поллианна, чрезвычайно обрадованная тем, что нашла выход из положения, вытолкнула мешки на крышу, а затем спустилась сама. Встав на крышу, она тут же вспомнила о слуховом окне и плотно притворила его за собой. Она на забыла о мухах, которые приносят на своих потрясающих ногах самые ужасные вещи.

На крыше и впрямь оказалось на диво прохладно. Поллианна несколько раз глубоко вдохнула свежий воздух и запрыгала на месте от радости. Тут ее подстерегало еще одно замечательное открытие. Жестяная крыша звучно проминалась под ее ногами, а потом столь же звучно выпрямлялась обратно. Поллианне это так понравилось, что она не отказала себе в удовольствии пробежаться несколько раз взад-вперед по крыше. Мало того, что железо отлично звучало, на ходу разгоряченную Поллианну овевал свежий ветерок, и, забыв обо всем, она наслаждалась жизнью. Крыша была широкой и совершенно плоской, упасть с нее было невозможно, и это тоже радовало Поллианну. Набегавшись и отдышавшись, она, наконец, опустилась на матрац из котиковой шубы, и, как и было задумано, положила под голову второй мешок, а третьим прикрылась.

— Теперь я даже рада, что на мои окна еще не приделали сеток, — блаженно пробормотала она и, подмигнув звездам, добавила: — Ведь иначе я не нашла бы все это.

В это время внизу, в комнате рядом с застекленной террасой тетя Полли в панике пыталась одновременно влезть в халат и в тапочки. Лицо ее было бледно от испуга. Мгновение назад она позвонила по телефону Тимоти и дрожащим голосом приказала:

— Разбуди скорее отца и отправляйтесь вместе на чердак! Не забудьте взять фонари. Кто-то залез на крышу террасы. Наверное, он забрался по решетке для вьющихся роз или как-то еще. Надо опередить его, пока он не проник через чердачное окно в дом. Дверь на чердачную лестницу я, правда, уже заперла, но все равно поторапливайтесь.

Только Поллианна начала засыпать, как ее разбудили свет фонаря и громкие восклицания. Открыв глаза, она обнаружила подле себя Тимоти. Он поднялся снаружи по приставной лестнице, и теперь, стоя на последней ступеньке, удивленно смотрел на девочку. Она перевела взгляд на чердачное окно, откуда как раз тяжело выбирался на крышу старый Том. Из-за плеча старого Тома виднелась голова тети Полли.

— Как прикажешь тебя понимать, Поллианна? — воскликнула тетя Полли.

Поллианна села на своей импровизированной постели.

— Ой, мистер Том, тетя Полли, — часто моргая спросонья, пробормотала она. — А что это вы все такие испуганные? Вы не бойтесь, я сплю тут не потому, что у меня чахотка. Просто мне стало там жарко… Но окно я закрыла, тетя Полли, вы можете быть спокойны, мухи не принесут в дом всяких микробов.