Папа понимающе кивает и пропадает за «зеленой дверью», которая ведет прямо в сад.

Я запоздало вспоминаю, что не предупредила папу о Риковых занятиях, а они порой не для слабых нервов. Он у меня все-таки шаман, поэтому его колдовство со стороны смотрится интересно. Свеженько так. Он ведь пока не полный маг.

Полным магам, которым доступна работа с любыми источниками, почти всегда колдуется легко. Они, конечно, тоже копят собственный «колодец» (внутренний запас), но если тот вдруг кончится, то полный маг для получения энергии может моментально переключиться на окружающий мир — постоять на солнце (огненный), умыться (водный) и так далее. Есть такие продвинутые, что в состоянии брать энергию вообще откуда угодно, но таких единицы. А шаманам, таким как Рик, посложнее. Они колдуют только на собственном резерве, причем этот резерв нужно копить в строго определенный период, по ритуалу. Собьешься — и все, настройка на магию сбивается, как ежик в тумане… Сам обратно не настроишься, значит, обращайся в ковен и выслушивай все, что тебе навешают коллеги за разгильдяйство. Поэтому шаманы и считаются слабее полных магов. Зато у них диапазон приложения шире. Как это? Если честно, я и сама это поняла не с первого раза. Значит, так. Полный маг колдует от источников, поэтому сил у него больше, но зато некоторые чары получаются слабее, потому что колдовство должно сочетаться с источником. И если маг, к примеру, огненный, то с водой у него будут проблемы (в смысле с чарами по воде) — они стихии противостояния и друг с другом не ладят. Непонятно? Ну не сочетаются они, как кролик с крокодилом! А у шамана сил меньше, зато их внутренний колодец нейтрален и поэтому подходит к чарам любого типа. Ну да, как черные туфельки к нарядам всех цветов.

Вот видите, и вам все понятно.

Так вот Рик, как я уже говорила, пока шаман. Правда, теперь очень мощный благодаря драконьей энергетике, но шаман. И сейчас, пока лето, ему надо зарядиться как следует, то есть заполнить свой «колодец» под завязку. Времени у него с его работой маловато, поэтому он старается любую свободную минуту под это дело использовать и «заполняется» очень старательно.

Чересчур даже. В прошлый раз я прибежала на грохот и увидела, как они с Гаэли и еще одним коллегой лупят друг по дружке молниями. Вдохновляющее зрелище, да? Неделю назад он запустил с десяток каких-то «крыльев», похожих на воздушных змеев, только круглых. Змеи красиво кружились на высоте восьми — десяти метров, посылая на землю солнечные зайчики, а Рик сидел, скрестив ноги, как буддист в просветлении, и эти «зайчики» вспыхивали у него на коже, на миг высвечивая красным… и это в день отъезда! Маг, что с него взять.

— Пап, подожди, я с тобой!

А то мало ли.

— И кашля более не было? И одышки? И вот здесь… нет, чуть выше… болей нет? — Рик осторожно касается подставленного папой бока.

— Нет.

— Слабость?

— Давно забыл, что это такое. Волшебные у тебя травки, зятек! И руки. Я уж не говорю про остальное.

Рик улыбается, и я на минутку забываю про папу и хлопоты. Любуюсь. Какая же у него все-таки улыбка волшебная. Сначала в глазах будто светится — искорками такими теплыми, потом словно проступает на лице — мягко так… эх, не могу объяснить. Но когда он улыбается, я каждый раз выпадаю из реальности. До сих пор.

— А со сном тоже проблем нет?

— Есть, — с удовольствием отвечает папа. — Сон такой крепкий, что жена добудиться не может! Здоров я! Как танк! Уже лет десять так себя не чувствовал, спасибо, Рикке. Ни одна швейцарская клиника с тобой не сравнится. Кстати, насчет нашего договора не передумал? Можно будет тебе еще пациентов подбросить? Из наших?

Рик молчит. Я тоже. Папа мой, он такой — умеет вернуть в реальность. И всех-то ему надо к делу пристроить.

— Не сюда, конечно, — уговаривает папа. — На тот необитаемый остров приглашу, никто ничего не узнает. А пользы с них будет много… Один вон даже авианосец достать может.

Папа неисправим. Вот зачем ему авианосец? Хотя… казалось, зачем ему стеклянный завод? И договор на «сельскохозяйственные гибриды»? А вот пригодились же!

— Так как?

— Не сейчас, — наконец отвечает Рикке. — Когда вернусь, отвечу.

— Вернусь? Откуда? Ты что, уезжаешь? А как же…

— На побережье.

Папа примолкает. Про побережье, куда постоянно выбрасывает всякие обломки и порой очень гадостные артефакты после Черных войн, он наслышан. Про опасность знает. Про то, что у магов вся жизнь сплошная мобилизация, в курсе. Но уговаривать Рика все бросить и смыться к нам на Землю, заколачивая деньги на крутых пациентах, не будет. Папа в людях разбирается и характер моего шамана прекрасно понимает. И даже уважает за твердость и абсолютное отсутствие жадности. И за «убеждения». Хорошо, мол, когда они у человека имеются, причем правильные.

Так что он только жмет несговорчивому зятю руку и хлопает по плечу — ничего, мол, езжай со спокойной душой, за твоими приглядим. Видно, придется будущему дарителю авианосцев подождать своего лечения на необитаемом острове.

— Ну что тогда… Удачи тебе, Рикке.

— Саша, а как оно вообще? Смотрю, ты совсем хозяюшкой стала.

Я поставила на стол кувшин с игревом — местным напитком.

— Спасибо.

— Это вообще-то был не совсем комплимент, — проговорила моя мама.

А то я не знаю. Искусство ездить по ушам — оно разное бывает. У мамули оно похоже на змейку. Симпатичную на вид, изящную — залюбуешься, но притом такую, которая влезет куда угодно и имеет приличный запас яда. Так что побережем ушки.

— Ничего. Вот попробуешь ужин — тогда и оценишь мою хозяйственность. И попробуй только не навешать комплиментов!

— Да я не сомневаюсь, что все будет вкусно. Просто… — Мама, прищурившись, передвинула тарелку со свернутыми салфетками. Я тут же передвинула ее обратно. Без обид, мам, но тут правила этикета другие. И магам нужны именно такие салфетки, а не обычные. По крайней мере сейчас.

Мамуля опять прищурилась. Ясно, сейчас что-то «хорошее» скажет.

— Что?

— Саш… скажи честно… тебе тут не скучно?

Что? Они что, сговорились? Скука? Какая скука может быть при моей жизни? Тут иногда дохнуть некогда. Дом, семья, дочка, универ, ученики… Но я не успела возмутиться. Что-то легонько прошелестело, и в комнате материализовалась моя свекровь. Со свертком под мышкой. Ну конечно. Подарок…

На этот раз тарелка все-таки разбилась. Не удержала я ее. Очень хотелось спросить: «Мама, вы охренели?», — но не при ребенке же. Ребенок завороженно рассматривал дикую штуковину, похоже, еще не зная, радоваться или хныкать. Можно понять дочуру: подарок ненаглядной свекровушки больше всего смахивал на рыбу — если вы представляете себе рыбу розовую и в шерсти. Лупоглазую такую. И вдобавок — она летала. Нет, серьезно, без дураков. Пучеглазый подарок завис над головой Маринки и только покачивался, шевеля то ли плавниками, то ли крыльями.