День переезда надвигался прямо-таки стремительно. До него оставалось только две недели, и Рита использовала все свое свободное время, чтобы упаковывать наши вещи в картонные коробки, заматывать коробки скотчем, нумеровать их разноцветными фломастерами – каждый цвет соответствовал своей комнате в новом доме – и складывать их аккуратными штабелями.

Однако прорвавшись сквозь баррикаду из коробок в гостиную, где мирно посапывала в своем манежике Лили-Энн, я обнаружил, что Рита посвятила этот вечер не только упаковке коробок. Одного неглубокого вдоха хватило, чтобы мой рот переполнился слюной от аромата жареной свинины – одного из фирменных блюд Риты. Наверняка они оставили мне тарелку, и при мысли об этом мое слюноотделение только усилилось. Поэтому я не стал задерживаться в гостиной, а сразу поспешил на кухню.

Рита стояла у раковины и, натянув голубые резиновые перчатки, драила сковородку. Рядом с ней с кислой миной на личике вытирала тарелки Эстор. Рита подняла взгляд и нахмурилась.

– О, Декстер, – сказала она. – Неужели ты наконец приехал?

– Полагаю, что так, – отозвался я. – Моя машина у крыльца.

– Ты не позвонил, – заметила она. – Я не знала, будешь ли… Эстор, бога ради, чуть-чуть быстрее! Я не знала, когда ты приедешь, – договорила она тоном сурового прокурора.

Что ж, все так. Я не позвонил, потому что просто забыл. Ну конечно, мои мысли занимали Чейз, и Джекки, и, само собой, эта восхитительно-жуткая находка в мусорном контейнере, поэтому про звонок я даже не подумал. Пожалуй, я считал само собой разумеющимся то, что Рита будет ждать меня, оставив немного еды.

Однако если судить по ее взгляду, возможно, я и ошибался. Видите ли, человеческие отношения, в особенности все, что касается института брака, для меня неизвестная планета. Ясное дело, я должен был хотя бы позвонить и предупредить, что задержусь, – но кто же знал, что последствия этой моей оплошности могут стать столь катастрофическими? Возможно ли такое, чтобы где-то не стояла тарелка с именем Декстера, полная жареной свинины и чего там еще восхитительного к ней прилагается? Воистину, уготованная мне участь страшнее смерти… ну, по крайней мере, чьей-нибудь другой смерти.

– У нас сегодня день просто жуткий выдался, – объяснил я. – Поздний вызов, после перерыва на ленч.

– Что ж, – вздохнула Рита. – Но мне-то надо знать, когда ты возвращаешься. Довольно, Эстор. Скажи Коди, пусть идет в ванну.

– Я тоже хочу в ванну, – заявила Эстор.

– Ты плещешься до бесконечности, – возразила Рита. – Коди искупается за десять минут, а потом плескайся на здоровье.

– Ага! И чтоб вся ванна была в его прыщах! – возмутилась Эстор.

Рита покачала указательным пальцем и произнесла:

– Ступай.

– Извини, – сказал я Рите. Эстор прошмыгнула мимо меня к двери олицетворением Мисс-Разгневанная-Младшеклассница-2012. – Нет, правда, мы капитально на работе застряли, и… кстати, свинины-то не осталось, а?

– Уже, можно сказать, спать пора, – ответила Рита, с грохотом ставя сковородку на сушилку. – И мы вроде бы собирались посмотреть новые серии про пингвинов, помнишь?

Теперь, когда она об этом упомянула, вспомнил и я: действительно, мы договаривались провести время, как и положено добропорядочной семье, у голубого экрана. В нормальной ситуации я бы относился к этому как к очередной занудной обязанности, одной из тех, что я никак не мог избежать ради поддержания камуфляжа: Папочка Декстер, столп семейной жизни. Однако в сложившихся обстоятельствах мне показалось, что Рита старательно избегает единственной по-настоящему важной темы: осталось немного жареной свинины или нет?

– Мне очень жаль, – пробормотал я. – Ну, если и правда так поздно, может… э… А что, нет больше? В смысле, свинины?

– Свинины? – переспросила Рита. – Я не… Ох, да конечно, осталось. Не могла же я… в холодильнике лежит. Но право же, Декстер, тебе стоило быть чуть… – Она сделала рукой неопределенное движение в воздухе и принялась стаскивать резиновые перчатки. – Сейчас подогрею тебе. Но Коди хотел… наверное, мы могли бы и завтра вечером посмотреть, однако…

Она подошла к холодильнику, принялась доставать из него остатки ужина, и на меня накатило чувство несказанного облегчения. Когда же еда начала разогреваться в микроволновке, от чего восхитительный запах усилился, я оказался, можно сказать, на верху блаженства. В конце концов, я получил замечательный ужин, избежав при этом необходимости смотреть очередной дурацкий мультик про пингвинов. Жизнь прекрасна.

Она стала еще прекраснее, когда я наконец уселся за кухонный стол, поставил перед собой тарелку и принялся орудовать вилкой. К свинине прилагались жареная картошка и тортеллини с чесночным соусом, не какие-нибудь обычные бобы с рисом. Однако же я не возражал против такой замены. Я принялся за еду со всем возможным энтузиазмом, так что по прошествии нескольких полных счастья минут утолил свой голод и начал погружаться в то блаженное полусонное состояние, которым всегда сопровождаются полный желудок в сочетании с чистой совестью. Каким-то образом я сумел подняться на ноги и доковылять до дивана, где опустился на подушки и всецело отдался процессам пищеварения и пятничных размышлений.

То блаженное состояние, в котором я пребывал, позволило мне отмести в сторону приземленные неприятности минувшей недели и сосредоточиться на более приятных моментах. Я подумал о теле в мусорном контейнере, и мне пришло на ум, что помойка – довольно странное место для того, чтобы избавляться от тела, над которым так вдумчиво и старательно потрудились. Особенно эта помойка, на окраине кампуса, всего в нескольких кварталах от оживленного центра Майами. По собственному опыту я знаю, что тело проще простого спрятать так, чтобы его не нашли никогда, – особенно в этой тропической роскоши, которую я называю своей родиной. Можно сказать, прямо у порога находится морское, практически бездонное кладбище. В наличии также болота с прелестными, полными аллигаторов озерками, а также луга с провалами грунта… в общем, Южная Флорида – настоящий рай для тех, кому надо избавиться от трупа.

Даже у совершенно лишенного воображения типа всегда есть несколько таких мест на выбор. И уж если тело помещено туда, где его предстоит найти, это как правило означает осознанную волю художника. Типа, посмотрите-ка, что я сотворил! Видите, зачем я сделал это таким образом?

Скажем честно, пока я этого не видел, однако само это слово – «видеть» – напомнило о самой неуютной подробности: сперме в глазнице. В том, как она туда попала, сомневаться не приходилось, однако зачем так произошло, становилось едва ли не главной деталью головоломки. Насколько я мог судить, все затевалось именно ради этого, и понять, почему это было так важно, означало подобрать ключ к личности хищника.

И пока я покачивался в своей блаженно-свинской полудреме, в голове у меня вдруг пробудился и принялся нашептывать едва слышный голосок той части мозга, которая, похоже, еще не насытилась и не погружалась в сон: а была ли она еще жива, когда он это делал?