Фалькенскильд (входит справа, погруженный в свои мысли). Струэнсе ошибается! Он слишком высоко забрался, чтобы чего-нибудь опасаться; он может делать все, что ему заблагорассудится. (Заметив Ранцау.) А, это вы, дорогой коллега! Вот это точность!

Ранцау. Вопреки моему обыкновению. Ведь я редко бываю в Совете.

Фалькенскильд. Мы об этом очень сожалеем.

Ранцау. Что поделать? В моем возрасте…

Фалькенскильд. Это возраст честолюбия, но у вас оно не развито.

Ранцау. Зато многие имеют его вместо меня… О чем сегодня пойдет речь?

Фалькенскильд. На Совете председательствует королева. Будет обсуждаться весьма щекотливый вопрос. Теперь царит такая распущенность нравов, допускаются такие вольности…

Ранцау. При дворе?

Фалькенскильд. Нет, в городе. Все судачат о королеве и премьер-министре. Я за строгие и решительные меры. Струэнсе боится беспорядков и восстания, а пока наглость черни все возрастает – распространяются песенки, памфлеты, карикатуры.

Ранцау. Но ведь нападки на королеву считаются государственным преступлением. В подобных случаях закон дает вам чрезвычайные полномочия.

Фалькенскильд. Совершенно верно. И эти полномочия надо использовать.

Ранцау. Бог мой! Достаточно одного хорошего примера – и все замолчат. Между прочим, здесь есть один недовольный болтун, но человек умный и пользующийся влиянием среди горожан. И тем более опасный, что он оракул своего квартала.

Фалькенскильд. Кто это?

Ранцау. Мне говорили о нем. Но я путаю имена… Торговец шелком в «Золотом солнце».

Фалькенскильд. Ратон Буркенстафф?

Ранцау. Как будто он… Но правда ли это?.. Я ничего не знаю, я ничего не слышал.

Фалькенскильд. Не важно; сведения, которые вы получили, совершенно точны; я только не могу понять – почему моя дочь все материи покупает у него?

Ранцау (живо). Конечно, ему не следует причинять зла… один-два дня тюрьмы…

Фалькенскильд. Скажем, восемь!

Ранцау. Как вам будет угодно.

Фалькенскильд. Прекрасная мысль.

Ранцау. Которая принадлежит вам. Я не хочу отнимать ее у вас и преуменьшать ваши заслуги в глазах королевы.

Фалькенскильд. Племянник графа Гёлера, нашего коллеги, женится на моей дочери, и я рекомендую его на довольно хорошее место, которое даст ему возможность попасть в Совет. Надеюсь, с вашей стороны не последует возражений по поводу его назначения?

Ранцау. Разве вы ожидаете возражений?

Фалькенскильд. Могут сказать, что он слишком молод.

Ранцау. Теперь это достоинство… Ныне царствует молодежь, и королева не может считать преступлением то качество, за которое ее еще долго будут упрекать.

Фалькенскильд. Ее можно будет убедить. Правильно говорят, что граф Бертран Ранцау самый любезный, самый миролюбивый и самый бескорыстный из всех государственных мужей…

Ранцау (вынимая бумагу). У меня к вам маленькая просьба, граф… Производство в лейтенанты…

Фалькенскильд. Согласен… сию же минуту.

Ранцау (показывая ему бумагу). Сначала посмотрите.

Фалькенскильд (идет налево). Поскольку вы рекомендуете – это безразлично. (Читает.) О боже! Эрик Буркенстафф! Это невозможно.

Ранцау (холодно, берет понюшку табаку). Вы думаете? А почему?

Фалькенскильд (смущенно). Помилуйте, сын этого мятежника, болтуна?..

Ранцау. Это относится к отцу, а сын не болтлив. Он ничего не говорит, и как раз это будет мудрой политикой: сопоставить поощрение с наказанием.

Фалькенскильд. Я не отказываюсь. Но дать чин лейтенанта двадцатилетнему молодому человеку…

Ранцау. Мы только что говорили, что ныне царствует молодежь.

Фалькенскильд. Согласен. Но этот юноша работал сначала в лавке своего отца, а затем в моей канцелярии и никогда не состоял на военной службе.

Ранцау. Не больше, чем ваш будущий зять – в административных учреждениях. Но если вы считаете, что это препятствие, я не настаиваю. Я уважаю ваше мнение, дорогой коллега, и всячески буду прислушиваться к нему. (С ударением.) Как вы будете поступать, так буду поступать и я.

Фалькенскильд (про себя). Черт побери! (Громко, стараясь скрыть досаду.) Вы делаете со мной все, что хотите. Хорошо, посмотрим.

Ранцау (непринужденно). Если вам будет угодно, то сегодня, перед заседанием Совета, можете послать мне приказ.

Фалькенскильд. Поздно. Уже два часа.

Ранцау. Без четверти два.

Фалькенскильд. Ваши часы отстают.

Ранцау (разговаривая с ним, идет по сцене). Нет. И это можно доказать тем, что я всегда прихожу вовремя.

Фалькенскильд (улыбаясь). Я это заметил. (Любезно.) Сегодня вечером увидимся у меня… на обеде.

Ранцау. Не знаю еще. Боюсь, что боли в желудке не позволят мне… Во всяком случае, в Совете я буду точно в назначенное время… и мы увидимся.

Фалькенскильд. Я рассчитываю на это. (Выходит через дверь в глубине сцены.)

Эрик, Ранцау.

Эрик (входит). Ну как, господин граф? Я горю от нетерпения.

Ранцау. Вы назначены, вы – лейтенант!

Эрик. Возможно ли?

Ранцау. После заседания Совета я заеду к вашему отцу. Мне надо выбрать кое-какие материи, и я сам привезу вам приказ.

Эрик. Вы слишком добры.

Ранцау. Я вам дам по секрету один совет. Ваш отец неосторожен… он слишком громко говорит… это может навлечь на него неприятности.

Эрик. О боже! Его лишат свободы?

Ранцау. Не знаю, но и это не исключено. Во всяком случае, вы предупреждены. Вы и ваши друзья должны оберегать его. Прежде всего – молчание.

Эрик. Скорее я дам себя убить, чем из меня вырвут хоть одно слово, которое может вас скомпрометировать. Прощайте!.. Прощайте, ваше сиятельство. (Уходит.)

Ранцау. Честный молодой человек! Сколько в нем благородства, сколько иллюзий и счастья! (Грустно.) Ах, почему нельзя всегда быть двадцатилетним? (Улыбаясь.) А, в конце концов, это хорошо. Слишком легко было бы обманывать! Пора в Совет. (Уходит.)