– Как скажешь, атаман, так и сделаем, – согласился за обоих Иван Юрьев. – И расскажем, и покажем. Пусть царь порадуется!

– Добро, – кивнул Иван Кольцо. – Завтра же и поезжайте! Да возьмите казачков человек двадцать, – он подмигнул мурзе, – целее товар будет!

В Москву казацкое посольство въехало в начале августа. Стёпка Пчёлкин напросился ехать со старшими казаками – златоглавую поглядеть! Жара разливалась по столице воюющего со всем миром государства. Волжские казаки вели себя самоуверенно, важничали – как-никак, а привезли в столицу пленного мурзу! Надели яркие кафтаны и шаровары, самые дорогие сапоги.

– Гляди, казачок, вот она, первопрестольная! – говорил Юрьев парню. – Красотища! Бывал я и прежде тут, а всё не надивлюсь! На степной городок мало похожа, а?

– Ой, мало! – управляя конём, огибая торговцев, другой простой люд на улочках Москвы, отвечал Стёпка. – Как же они все уживаются-то друг с другом, а, дядь Иван?

– С трудом, смекаю я! Муравейник точно! – взгляд вольных людей притягивали храмы. – Одних церквей сколько! Да всё золотом покрыто! – Они подъезжали к оплоту столицы. – Кремль, гляди, Царь-град прямо! А вон и Василий Блаженный, так и рвётся к небу! Купола-то какие! Столица! Сейчас подлеца-душегуба подарим царю, – казак кивнул на пленного мурзу, – а потом по кабакам пойдём гулять! Пока не ополовиним все тутошние бочонки, назад не вернёмся!

Но всех казаков в Кремль не пустили. Только перового из них. Иван Юрьев как старший сказал своим: «В Замоскворечье ждите меня! Там в кабаках мёд да вино рекой льются! Только не упейтесь на радостях, меня подождите! – Соловья распирало от гордости за себя и своих героев-товарищей. – Тебя, Пчёлкин Стёпка, вольный казачок, это особенно касается!» – «Я без вас и глотка не сделаю!» – пообещал парень. «Вот и я о том же!» – кивнул его командир.

И потащил мурзу Учмура к царю.

В Кремле объявили: «Казак Иван Юрьев от волжского атамана Ивана Кольцо с подарком!» И вновь встречали послов два придворных человека – Борис Годунов и Богдан Бельский. Настороженно смотрели они на бравого казака, державшего за плечо связанного пленного мурзу.

– Здорово живёте, бояре! – сорвав шапку, низко поклонился Соловей.

– И тебе не хворать, – усмехнулся Годунов.

– Огненный какой! – глядя на рыжую казачью шевелюру, кивнул Бельский. – А кто с тобой? Кого ты нам с Волги привёз? От своего атамана?..

– Ногайский мурза Учмур! – усмехнулся Иван Юрьев. – Прошу любить и жаловать!

В этот раз Годунов и Бельский переглянулись по-особенному, и так у них это вышло, что казак нахмурился.

– Стало быть, ты в путах, как собаку, привёз ногайского мурзу – слугу князя Уруса, верного брата царя всея Руси? – спросил Борис Годунов.

– Что?! – нахмурился казак.

– Стало быть, казачок, вот как ты обращаешься с друзьями дорогими своего господина? – поднял брови Богдан Бельский. – А-я-яй, – покачал головой вельможа. – Как нехорошо…

Кровь так и бросилась в лицо казаку.

– Совсем нехорошо, казачок, – кивнул Годунов. – Развязать мурзу Учмура! – приказал он страже.

И те тотчас же бросились резать верёвки на руках мурзы. А в залу вошёл не кто иной, как Хасим-бек. Ему уже донесли, что в Москве его пленные сородичи! Что казачки их сюда и привезли. Те самые казачки, которые род ногайский при каждой встрече весело подсекали!

И едва увидел Иван Юрьев по прозвищу Соловей ногайского посла, как сердце его больно сжалось. Не в бедном кафтане стоял перед ним посол, а в одеждах с царского плеча! Такими кафтанами награждают только самых дорогих друзей!

– Да как же это?! – вопросил Иван Юрьев. – Пресветлый боярин! – воскликнул он в сторону Годунова. – Ногайцы по всей Волге лютуют! Тысячами русских людей в полон уводят! Мужиков вырезают, баб насильничают! Детей, как щенят, топят! Злодеи! – Соловей погрозил пальцем в сторону Учмура, который, сам ещё не понимая, что происходит, растирал запястья. – Его, хана Уруса, изверги и сейчас земли русские разоряют! Царь нам, казакам, так и велел передать: увидите ногайцев – бейте нещадно! – Слушая его, Хасим-бек посмеивался, а вельможи бледнели от речей казака. – А тот говорил и говорил: – Так вот, били мы их и будем бить! Око за око же! Сколько мы их, нерусей, на переправах порезали! А царь нам за то пороху давал, разве не так? А добро их половину себе взяли, а половину царю-батюшке привезли! Всё честь по чести! В чём же наша вина? Бояре?! Ведь всегда, когда наши казаки языков с Волги али с Дону или Днепра в Москву доставляли, нас царь-батюшка ещё и одаривал! Разве нет?!

Лучше бы он этого не говорил! Даже придворным стало жаль лихого казака Ивана Юрьева, потому что не могли они не восхититься знатными схватками на Волге, стратегическими планами удалых казаков, когда хозяева русских окраин побивали целые армии степняков и часто без больших собственных потерь.

– Славный же был денёк! – в гневе и отчаянии выкрикнул Иван Юрьев. – Шестьсот голов положили! Всегда бы так все русские били ногайцев да крымцев, и прочую сволочь – давно бы уже извели всех супостатов!

Мёртвая тишина наступила после его слов в посольских палатах.

– Задачку ты нам задал, казачок, – запустил пятерню в бороду Борис Годунов. – Так запросто и не решить её. Тут совет нужен, точно, Богдаша?

– Точно, – кивнул Бельский. – Мудрый совет.

– А такой совет только один человек может дать, – предположил Годунов.

– Только один на всем белом свете, – поддакнул Бельский.

– Жди, – кивнул Годунов.

– А чего ждать-то будем? – упавшим голосом спросил Соловей. – А, пресветлый боярин?

– Судьбы, Ваня, жди, – со знанием дела ответил старший вельможа. – Ты ведь её и на Волге ждёшь, когда на стругах добычу караулишь, и в поле на коне, и в лесу, в засаде. А теперь в палатах кремлёвских жди…

И оба вельможи удалились из залы в дальние двери, которые вели в царские палаты. Иван Юрьев встретил взгляд Хасим-бека.

– Что глядишь, нехристь? – спросил казак.

– Жди, казачок, жди, – кивнул в ответ ногайский посол.

Вот когда Иван Юрьев пожалел, что не все ногайские головы срезали они с товарищами в те славные и кровавые дни на Волге, не всех басурман покрошили!..

Прошло с четверть часа, когда двери распахнулись, и в чёрном проёме появился страшный обликом человек – высокий и худой, высохший и лицом, и фигурой. Царь! Он запахнул парчовый халат на нижнем белье. Уже давно он был страшен лицом. Все пороки, все душевные недуги вылезли наружу. Резкие вертикальные морщины разрезали лицо, заострился крючкообразный нос, глаза прожигали всё, на что устремлялся взгляд изболевшегося душой владыки. Козлиная борода хвостом торчала вперёд. Кто ведёт дьявольскую жизнь, тот рано или поздно становится похож на дьявола.

Все разом поклонились. Мурза Учмур поклонился с особым почтением. Долго простояли в поклоне. И вновь подняли глаза на царя. За спиной Иоанна уже стояли верные слуги его – Борис Годунов и Богдан Бельский.