Она и пошла. И на концерт с Деничкой пошла, и в кафе, и в пешую прогулку по тихим парковым аллеям, а через пару дней еще и в кино, и снова в пешую прогулку. Шла рядом, исподтишка наблюдала и делала вывод — поплыл Деничка. Очень быстро поплыл. Практически сразу. А через месяц почти выдохся от изнемоги-влюбленности, глядел так страдальчески, будто помирать собирался. А она вдруг испугалась — зачем ей Деничкина изнемога, зачем Деничкино страдание… Хорошо, что сентябрь наступил, и всех первокурсников на картошку отправили. «Инженерно-экономический» попал в одну деревню, «технология силикатов» — в другую. И время образовалось, чтобы посмотреть на всю ситуацию со стороны, к себе прислушаться — что там сердце подскажет.

Но никаких подсказок не последовало. Наверное, потому, что ситуация была и без того ясна, как божий день: или бери Деничку со всеми потрохами, с мамой и лубяной избушкой, или оставайся в своей ледяной избушке до лучших времен. И будут ли эти «лучшие времена» — вот в чем вопрос! Наверняка такие Денички с лубяными избушками на дороге не валяются! Выходи замуж, не думай!

Да, все так, но с другой стороны… Существовала еще и коварная изнанка этого выбора, та самая, о которой думать пока не хотелось. И называлась эта изнанка — исполнение супружеского долга. С Деничкой. Как с этим-то быть? Выходит, для Денички себя берегла будучи красавицей-недотрогой? Ждала бог знает кого, а придется все отдать Деничке? Или не так страшен черт, как его малюют? Тем более особого понятия ни о выборе, ни о самом черте у нее не было. А зря, наверное. Может, как раз искушенность в данном вопросе и помогла бы…

Вернулась с картошки в последних числах сентября, и мама с порога встретила ее насмешливым выговором:

— От телефона отойти не могу, представляешь? Через каждые полчаса кавалер твой названивает с одним и тем же вопросом — не вернулась ли Марта… И голос такой убитый, будто вот-вот заплачет! Ой, снова звонит! Иди уже, объявляйся, спасай человека.

Деничка чуть не задохнулся, услышав ее голос в трубке. Потом заговорил быстро и непривычно горячо:

— Марта… Ты вернулась, Марта… А мы еще неделю назад вернулись. Я хотел к тебе ехать, но боялся, что мы разминемся! Мы можем с тобой встретиться прямо сейчас? Мне надо сказать тебе, что… Что… Марта, как хорошо, что ты вернулась…

— Я сейчас не могу, Денис. Я только-только вошла. Давай завтра, ладно?

— Как завтра? Почему завтра, а не сегодня?

— Потому что завтра. Сегодня я буду весь вечер в ванной лежать, отмокать.

— Ну, хорошо. Тогда завтра с утра? Завтра же воскресенье, в институт еще не надо…

— Позвони мне завтра ближе к обеду, договоримся.

— К обеду?!

— Ну да.

— Хорошо… Хорошо, я позвоню к обеду. Как скажешь. Но мы ведь встретимся завтра, да?

— Ой, ну договорились же! Все, пока! Давай, до завтра!

Марта бросила трубку, повернулась к матери, округлила глаза и с шумом выдохнула, что могло означать только одно — вот же липучка приставучая… Но мать только усмехнулась, глядя на нее, и произнесла тихо:

— Да ладно, передо мной-то чего спектакли разыгрываешь? Самой ведь такая приставучесть нравится, правда? Тем более я думаю, ты сама ее для себя и организовала — я ведь тут намедни навела справки про твоего мальчика…

— И у кого ты наводила справки, интересно?

— Да у Димки, у кого ж еще. Чего далеко ходить. То еще оказалось справочное бюро.

— А… Ну, понятно тогда.

— Слушай, а может, ты своего мальчика к нам домой пригласишь? Мне очень взглянуть на него хочется.

— Мам, я тебя умоляю… Ничего интересного ты не увидишь, честное слово.

— И все же, пригласи. Давай завтра вечером. Я даже пирог испеку по такому случаю.

— Ты? Пирог?

— А что такого? Я все-таки мать, а не ехидна какая-нибудь. Я должна видеть, что с моей дочерью происходит.

— Лично со мной ничего страшного не происходит, мам.

— Ну, не с тобой, так с мальчиком… И все, возражения больше не принимаются! Тащи завтра вечером своего кавалера, поняла?

— Да мне-то что… Ради бога, если настаиваешь.

Деничка почему-то очень испугался, когда она объявила ему о «вечернем домашнем приеме». Стоял, смотрел на нее озадаченно, потом поднял руку, вытер испарину со лба, проговорил с дрожью в голосе:

— Я, наверное, твоей маме не понравлюсь, Марта.

— Почему ты так решил? — вложила она в свой голос побольше веселого оптимизма.

— Ну, как тебе сказать… Наверное, каждой маме хочется, чтобы парень у дочки был красавцем… А я… Ты такая красивая, Марта, а я…

— Денис, прекрати! Хватит уже комплексовать по поводу своей внешности! Ну вот скажи, чем ты отличаешься от других? Чем? Ты что, инвалид? Урод? Ты такой же, как все, ни больше ни меньше! Конечно, похудеть бы тебе не мешало, это да…

— Я хотел, но у меня не получается! Я почти три месяца ничего не ел и в тренажерный зал ходил. А потом меня в больницу увезли — прямо из тренажерного зала. Мама говорит, что у меня конституция такая, ничего не поделаешь. Одни могут худеть, а другие нет. Каждый организм живет в определенном балансе. Или дисбалансе… С природой не поспоришь…

— Ну, вот видишь! Ты сам про себя все знаешь! А это уже хорошо! Ты научись любить себя таким, какой ты есть, и все будет в порядке! Ну что, идем вечером ко мне домой? Мама хотела пирог испечь…

— Пирог? Для меня?

— Ну да. А что такого? Ирина Ильинична ведь угощает меня всякими вкусностями, когда я к вам прихожу!

— Ну, это ты… Это совсем другое… Моей маме ты очень нравишься. Она говорит, что в тебе удачно сочетается присутствие красоты, ума и трезвого взгляда на жизнь. Что ты умеешь разумом жить, а не чувствами. И что это не всем дано…

— Хм. И когда же Ирина Ильинична так успела меня распознать?

— А ты что, обиделась?

— Да нет… Ладно, идем цветы покупать — для мамы. Ей будет приятно.

Вечерние посиделки с пирогом прошли успешно — Денис маме понравился. Потом, проводив гостя, она так и сказала Марте со вздохом:

— Надо же, какой экземпляр, будто в пробирке вырос. А как влюблен, как влюблен! Как на тебя смотрит, боже мой! Знаешь, мне даже завидно стало… Можешь его тепленьким брать, если надобность есть. Сама-то как думаешь? Про надобность?

— Я не знаю, мам… Правда, не знаю. Сначала думала, что все знаю и все про себя понимаю, а сейчас… Не знаю.

— Струсила, что ли?

— Может, и струсила. Или нет, не то… Я не знаю, как объяснить… Будто несет меня куда-то, будто попала в сильный поток, и вроде бы еще есть возможность на берег выбраться, но я не понимаю, хочу я обратно на берег или нет. Или хочу, чтобы непременно вынесло к новому берегу…