Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...Но давайте обратимся за помощью к археологам — вдруг они что-то выяснили? Несколько лет назад в весьма авторитетном научном журнале «Antiquity», издании Кембриджского университета, развернулась бурная дискуссия по теме детских жертвоприношений в Карфагене позднего периода.
Ученые мужи с увлечением таскали друг друга за бороды и швырялись в оппонентов чернильницами из-за находок в карфагенском Тофете[10] — некоем гибриде святилища и некрополя, расположенном близ берега: существует легенда, будто легендарная царевна Элисса ступила на африканскую землю именно в этом месте. Тофет открыли в 1921 году, обнаружив там урны с костями жертвенных животных, а также сосуды с детскими останками, подвергшимися кремации. Что, разумеется, немедля послужило «подтверждением» леденящих кровь рассказов античных историков — младенцев жгли десятками! Кровавый ужас!
Вот ведь какая незадача: современные исследования археологов Питтсбургского университета эту стройную теорию в значительной мере опровергают[11]. Были тщательно исследованы остовы 540 детей из 348 найденных урн, причем 64 скелета сохранились настолько хорошо, что по конфигурации тазовых костей можно было определить пол ребенка. 38 остовов (больше половины) принадлежали девочкам, а это не лезло вообще ни в какие рамки — судя по сообщениям древних писателей, в жертвы предназначались исключительно мальчики, которые, вдобавок, обязаны были «покорно шествовать к жертвенному огню» на глазах толпы. Куда либо шествовать младенцы из Тофета никак не могли по причине слишком нежного возраста.
Первое: каждый пятый ребенок был мертворожденным, то есть появившимся на свет задолго до положенного срока. Говоря грубо, выкидыш. Второе: все прочие скончались в возрасте до одного года, а в большинстве до пяти месяцев включительно. Третье: при микроскопировании костей не было обнаружено никаких признаков насилия и внешнего воздействия; перед сожжением детям якобы перерезали горло, однако следов холодного оружия нет.
Наконец, четвертое и самое важное. У карфагенян существовал некий обряд инициации, своего рода «посвящение в гражданство», после чего пуниец становился полноценным членом общины. Ближайшие и наиболее понятные аналогии — христианское крещение или иудейское обрезание. Подробности пунийской инициации неизвестны, и вряд ли однажды этот вопрос будет разъяснен, но нет сомнений, что эта процедура была сакрализирована и ребенка непременно приносили в храм, дабы грозные финикийские боги одобрили появление на свет нового гражданина города.
В Карфагене существовало два типа кладбищ: обычные, где похоронены как древние старцы, так и дети с подростками более старшего возраста, и собственно Тофет, вдобавок находящийся на отшибе, за пределами исходных городских стен и довольно далеко от центра города, холма Бирса. Если перенести расположение Тофета в современные реалии, то он находится примерно в сотне метров к западу от берега сохранившегося прямоугольного торгового порта, на улице Анибаль тунисского Картажа. Причем по отзывам туристов это место, окруженное стеной и находящееся в тени пальм, доселе производит смутно-тревожное и недоброе впечатление...
Отметем в сторону лирику и вернемся к сухим фактам. Если предположить, что на Тофете последнее упокоение обрели «не инициированные» младенцы обоего пола, то, как кажется, складывается довольно непротиворечивая картина — полноценных граждан хоронили на общих для всех кладбищах, а Тофет предназначался для «некрещеных младенцев», если использовать понятные для нас термины. Последних, кстати, в христианскую эпоху тоже закапывали за оградой кладбища. Вырисовывается крайне угрюмый пейзаж: умерший до обряда инициации ребенок навсегда извергался из памяти, изгонялся за пределы города, был обречен на забвение как «не-человек», существо неполноценное, наподобие животных, кости которых тоже найдены в этом жутковатом некрополе.
Безусловно, кремация и погребение рожденных и не-рожденных младенцев носили важный ритуальный и религиозно-мистический характер, как почти любое действие людей, принадлежащих к культурам Древнего мира. Одна беда: этот обряд не нес в себе никакой позитивной и положительной нагрузки, наоборот, мы можем видеть здесь «двойную смерть», смерть физическую и смерть гражданскую.
В дополнение можно упомянуть гипотезу о страхе перед «ритуальной нечистотой» ребенка, умершего до определенного возраста и инициации. С учетом прямо-таки панического иррационального ужаса семитских народов перед многоликой «нечистотой» (запретные животные, женские крови, трупы, патологические выделения, сексуальные табу, посуда из определенных материалов и так далее по десяткам пунктов), этот вариант совершенно не исключен — отсюда и Тофет, как изолированное место погребения: нельзя вынести «нечистоту» за его пределы.
Предполагается, что на Тофете, значительная часть которого к XXI веку застроена частными домами обеспеченных тунисцев (любопытно, не беспокойно ли там жить?), в общей сложности могут быть захоронены до 30-50 тысяч детей в период с 400 по 200 годы до н. э. Как мы указывали выше, пятая часть из найденных погибли в дородовой пренатальный период, четыре пятых в раннем младенчестве.
Ответ на вопрос «почему?» следует искать в чрезвычайно высокой детской смертности, уровень которой практически не менялся тысячелетиями, вплоть до начала прошлого века. Детские инфекции, о которых мы говорили выше, уносили жизни тысячами, а ведь детей еще подстерегали малярия, холера, желтая лихорадка. Наконец, буйствовал листриоз, зачастую приводящий к выкидышам у беременных. Побороть смертоносную заразу не мог никакой египетский лекарь, будь он самим Имхотепом-Асклепием; антибиотики и противовирусные препараты изобретут лишь две с половиной тысячи лет спустя.
Исследовательской группе из Питтсбурга под руководством Джеффри Шварца на страницах журнала «Antiquity» возражают археологи из Израиля, оксфордского колледжа Вустера и Тюбингенского университета. На некоторых каменных плитах Тофета встречаются надписи наподобие «Баал-Хаммону жертва, которую пожертвовал имярек», что может толковаться и как знак человеческой жертвы, и как обычная благодарность богам. Кроме того, методы Д. Шварца не всегда корректны: оппоненты указывают, что при определении возраста останков следует учитывать термоиндуцированную усадку кости — говоря проще, при кремации от воздействия высоких температур кости уменьшаются в размерах, и на деле захороненные в урнах дети могли быть пусть и ненамного, но старше.
Словом, этот чрезвычайно сложный вопрос подлежит дальнейшему углубленному изучению и уточнению, хотя усилиями Питтсбургских ученых удалось сдвинуть дело с мертвой точки и частично оправдать карфагенян — детские жертвоприношения при особых обстоятельствах, скорее всего, имели место, но их масштаб «несколько преувеличен» демонизировавшими ирасчеловечивавшими противника греками и римлянами.
В любом случае массовые, регулярные и возведенные в систему гекатомбы в Карфагене, подобные жертвоприношениям американских ацтеков, поставлены под обоснованное сомнение.
Тофет же, по мнению Д. Шварца с коллегами,
