– Ты разговаривал с ними?

– Немного.

– А что тебе нужен адвокат, сказал?

– Сказал, но не сразу.

– Послушай, Марк, я ведь предупреждал…

– Я получил требование о выкупе.

Это известие заставило Ленни подобраться. Я посмотрел на часы. До Парамуса сорок минут езды, с учетом пробок – час. Время у меня было, хотя и немного. Я принялся пересказывать допрос. Ленни вновь взглянул на Ригана и увел меня подальше от дома. Мы остановились у бордюра, разделяющего участки, и, как школьники, уселись на сероватые булыжники. Колени упирались прямо в подбородки. У Ленни задралась штанина, и я невольно отметил полоску кожи между носком и узкими брючными манжетами. Сидеть было чертовски неудобно. В глаза било солнце. Мы больше щурились, чем смотрели друг на друга. Как в детстве. Это облегчало мне рассказ.

Я быстро передал их вопросы и мои ответы. Посредине рассказа в нашу сторону двинулся Риган. Ленни повернулся к нему и крикнул:

– Яйца побереги.

– Что-что? – Риган остановился.

– Вы собираетесь арестовать моего клиента?

– Нет.

– В таком случае, – Ленни прицелился указательным пальцем в пах Ригана, – еще шаг, и я отрежу тебе яйца, выкрашу их бронзовой краской и подвешу к зеркалу заднего вида.

– У нас есть к вашему клиенту несколько вопросов. – Риган с достоинством расправил плечи.

– Круто. Только прежде чем нарушать чьи-то права, поищи другого адвоката.

Ленни махнул Ригану рукой – мол, свободен – и кивком велел мне продолжать. Ригану наше общение явно не нравилось, однако он отступил. Я вновь посмотрел на часы. После звонка прошло всего пять минут. Я завершил рассказ. Ленни просверлил взглядом Ригана.

– Хочешь знать, что я об этом думаю?

– Да.

– По-моему, надо все рассказать им.

– Уверен?

– Более или менее.

– А как бы ты сам поступил? Если бы речь шла о твоем ребенке?

Ленни на секунду задумался.

– Я не могу поставить себя на твое место. Но вообще-то – да, я бы рассказал. Я всегда рассчитываю на шанс. А он будет, если легавые узнают. Я не хочу сказать, будто всегда получается, как хочешь, но в таких делах они специалисты. А мы нет. – Ленни просунул между подбородком и коленями ладони (так он любил сиживать в детстве). – Таково мнение Ленни-друга. Ленни-друг советует тебе все рассказать.

– А Ленни-адвокат?

– Он был бы более настойчив. Он бы решительно потребовал, чтобы ты раскрыл карты.

– Почему?

– Дело в двух миллионах. Если они безвозвратно исчезнут, пусть даже Тара вернется домой, подозрения, мягко говоря, усилятся.

– Плевать. Мне надо вернуть дочь.

– Это-то ясно.

Или вернее сказать, ясно Ленни-другу. Теперь пришла очередь Ленни смотреть на часы. Внутри у меня все переворачивалось, как во время водного слалома. Я почти слышал: тик-так. Это сводило с ума. Я снова попробовал все разложить по полочкам, прикинуть «за» и «против» и подвести баланс. Но тиканье мешало сосредоточиться.

Ленни говорил про шанс. Но я не охотник до азартных игр. Я человек не рисковый. На той сторону улицы одна девочка крикнула: «Все расскажу!» И сорвалась с места. Другая засмеялась и села на велосипед. Я почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Сейчас мне страшно не хватало Моники. Нельзя такие решения принимать в одиночку. Она должна быть рядом.

Я посмотрел на парадную дверь. На пороге стояли Риган с Тикнером. Риган в позе Наполеона слегка переминался с ноги на ногу, Тикнер не шевелился, лицо по-прежнему выражало полнейшую безмятежность. И это люди, которым я собираюсь вверить жизнь своей дочери? Что для них главное? Тара или, как сказал Эдгар, неведомые мне личные интересы?

Тиканье становилось все громче, все настойчивее.

Кто-то убил мою жену. Кто-то похитил мою дочь. За последние несколько дней я беспрестанно спрашивал себя: почему? Почему жертвами оказались именно мы? При этом я старался не давать волю эмоциям, не впадать в жалостливое сочувствие к самому себе. И не находил ответа. Я не видел мотивов – наверное, в этом состояло самое страшное. Возможно, никакой причины и не было. Возможно, это просто злая ухмылка судьбы.

Ленни смотрел прямо перед собой и ждал, что я скажу. Тик-так, тик-так.

– Давай все расскажем, – решился я.

Реакция меня удивила. Они ударились в панику.

Естественно, оба попытались утаить это, но выдали внешние признаки – трепетание ресниц, напряженно сжатые губы, неожиданно мягкий тембр голоса. Они явно не были готовы к такому цейтноту. Тикнер сразу же связался с фэбээровцем – специалистом по похищениям людей. Говоря с ним, он прикрыл мембрану ладонью. Риган позвонил коллегам в полицейское управление Парамуса.

Повесив трубку, Тикнер повернулся ко мне:

– Мы повсюду расставим своих людей. Разумеется, незаметно. Семнадцатое шоссе в обоих направлениях и все съезды с него будут перекрыты. Молл по всему периметру тоже окружим. Но вот что я доложу вам, доктор Сайдман. Эксперты рекомендуют вступить с похитителем в контакт. Может, нам удастся уговорить его отложить…

– Нет.

– Да никуда они не денутся, – отмахнулся Тикнер. – Им же деньги нужны.

– Моя дочь у них в руках почти три недели, – отрезал я. – Дольше я ждать не собираюсь.

Он неохотно кивнул и, стараясь сохранить привычное спокойствие, сказал:

– В таком случае с вами в машине будет мой человек.

– Не пойдет.

– Он спрячется сзади.

– Не пойдет, – повторил я.

Тикнер зашел с другой стороны:

– А еще лучше – мы такие фокусы уже проделывали – скажем похитителю, что вы не в состоянии вести машину: в конце концов, только сегодня из больницы выписались. На ваше место посадим своего человека. Представим как вашего двоюродного брата.

– Вы намекали, что в этом деле замешана моя сестра. – Я хмуро посмотрел на Ригана.

– Да, не исключено.

– В таком случае не кажется ли вам, что она может не узнать моего «двоюродного брата»?

Тикнер и Риган обменялись растерянным взглядом и дружно закивали.

– Верно, – сказал Риган.

«И это профессионалы, которым я вверяю жизнь Тары! Не слишком-то ободряющее начало». Я двинулся к двери.

– Куда вы? – Тикнер положил мне руку на плечо.

– А вы как, черт возьми, думаете?

– Присядьте, доктор Сайдман.

– Времени нет, – бросил я. – Надо выезжать. Могут быть пробки.

– О пробках мы позаботимся.