— Стоять! Команда, ко мне! — запищал я на ультразвуке, пытаясь перекричать толпу, хохочущую над неудачником. — Вы что, совсем сдурели — на тупое животное кидаться? — гаркнул я на ребят, когда они, очень раздосадованные, ежесекундно оглядываясь на верблюда, подошли ко мне.

— А чего этот урод плюется? Мы ему ничего плохого не сделали! — обиженно пожаловались они.

Подав пострадавшему свой платок, я посоветовал вытереться (по возможности) и поскорее возвращаться к магистру в дом, мыться.

— Не фиг пялиться и пальцами в бока тыкать. И я бы на вас плюнула, если б вы ко мне так приставали, — пояснил я и, сообщив свое мнение, пошел дальше осматривать товары.

Еще дома я сделал себе что-то вроде блокнота из эдакого аналога бумаги. Материал был жестким, темным и ломким, но за неимением лучшего и это было неплохо. В блокнот я заносил цены, делал заметки о качестве и зарисовки тех товаров, выпуск которых можно было организовать у нас в поместье.

Так увлекся рассматриванием и записыванием, что пришел в себя, только когда солнце уже было почти у горизонта. Чертыхнувшись, я подал сигнал своим парням, и мы буквально рванули к трактиру «У Жака». По дороге пришлось пару раз уточнять у прохожих направление, но минут за сорок команда добралась до места. Дело в том, что на «Жака» у меня были большие планы. Предыдущим вечером мы подробно обсудили их и распределили, кто чем будет заниматься и где находиться. Поэтому, как только группа подошла ко входу, парни сразу рассыпались вокруг здания, я же пошел внутрь, а следом за мной и Криста с Родом, с зачехленными музыкальными инструментами за спиной.

Зал представлял из себя одну большую комнату без всяких украшений, но добротная мебель — три ряда по пять столов — и чистота делали его весьма уютным. Несмотря на ярмарку в городе и подходящее время для ужина, в трактире была занята только половина мест. Мы сели за ближайший к стойке столик и заказали пирожков и чаю. Чем, как мне показалось, немало удивили хозяина. Пока ждали заказ, а затем и ели, я рассматривал и оценивал посетителей. Больше всего было купцов среднего достатка, если судить по одежде, или маскирующихся под таких. Человек шесть-семь, в той или иной мере имеющих отношение к благородным. Где-то столько же стражников (видно, после работы зашли) и человека четыре — оборванцы. Ну что ж, сколько ни сиди, а начинать когда-то придется. Тяжело вздохнув, я оторвал себя от стула и подошел к прилавку.

— Приветствую вас, уважаемый. Что-то не очень много у вас посетителей, — как можно вежливей произнес я, обращаясь к хозяину.

Мужик, посмотрев на меня с некоторым раздражением, промолчал. Я пошел на следующий заход:

— И кухня у вас неплохая, и чистенько, а вот не идет народ. Может, еще чего-то не хватает?

— Тебе чего надо, парень? — спросил хозяин, глядя на меня с изумлением и подозрением одновременно.

— Мы тут с парнями могли бы развлечь посетителей пением, — быстро предложил я.

Трактирщик перестал елозить тряпкой по столу и молча уставился на меня, как бы раздумывая, сейчас вытолкать или еще подождать.

— Вы нам ничего не платите. Если посетителям придется не по душе, мы просто уходим, и дело с концом. Если же понравится, то и вы в прибыли, и нам, может, чего заплатят, — еще быстрее затараторил я, видя, что мужик готов нас выкинуть вон.

Трактирщик, нахмурив лоб, несколько минут размышлял, а затем спросил:

— А кто вас ко мне послал?

— Магистр Трэвор, — быстро соврал я и понял, что петь нам позволят. Видно, хозяин знал и уважал мага.

Мы сдвинули у стены три тяжелых и достаточно устойчивых стола, с двух сторон подставили к ним по стулу, в качестве ступенек. Криста и Род сели по бокам импровизированного подиума аккомпанировать мне. Я спел парочку местных произведений — народ не особо отреагировал, наверное, этот репертуар приелся. Затем решил рискнуть и запел из «Труффальдино из Бергамо»:

О добрый новый день, пошли мне хлеб насущный,

О Боже, помоги сыграть нам роли лучше,

И чтоб несчастья все меня забыли,

Чтоб зрители мои щедры сегодня были…

Разговоры в таверне немного стихли, кое-кто поднял на меня глаза, а кто-то даже обернулся. Я же, почти не останавливаясь, продолжил:

…Птица счастья завтрашнего дня

Прилетела, крыльями звеня.

Выбери меня, выбери меня,

Птица счастья завтрашнего дня…

Вот это да! Наша попса никого не оставила равнодушным. В зал ввалилось еще человек пять — судя по всему, на музыку завернули. Со всех сторон народ начал выкрикивать:

— Эй, парень, еще давай!

Хозяин трактира разрешающе помахал мне, мол, все классно, еще пой.

— Что-то горло так пересохло, что почти с голоду умираю, даже переночевать негде, — сделав максимально жалостливое лицо и голос, произнес я известную «у нас» фразу и хитро посмотрел в зал.

Народ сначала недоуменно смотрел, потом до них стало доходить, кто-то заулыбался, кто-то нахмурился. Один мужик совершенно бандитской наружности, с руками в наколках и одетый почти в рванье, вдруг бросил мне тяжелый золотой. Я едва успел поймать деньгу от неожиданности.

— А ну, заморыш, чего-нибудь для души, и чтоб соответствовало деньгам, — прогремел великан.

Я его внимательно оглядел, мне он почему-то напомнил моряков из очень старых фильмов, и, хотя море от данного городка было далеко, я все же прокрутил в голове, что помню на эту тему, выбрал Высоцкого «Еще не вечер», быстренько напел моим аккомпаниаторам мотивчик и запел, пытаясь быть как можно более мужественным:

Четыре года рыскал в море наш корсар,

В боях и штормах не поблекло наше знамя,

Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам,

На море штиль, и не избегнуть встречи.

Но нам сказал спокойно капитан:

«Еще не вечер, еще не вечер»…

Во время пения, отбивая ногами такт, я все время поглядывал на заказчика. Черт его знает, не приглянется песня — еще прибьет. Но тот сидел, обхватив огромными руками глиняную кружку, склонив над ней голову, и не шевелился. Трудно было понять, нравятся ему слова или нет. Когда песня закончилась, мужчина несколько минут сидел молча. Правильнее будет сказать, что все в таверне сидели молча. Стояла та-акая тишина, что я уже не знал, что и думать. Затем этот бугай поднял на меня глаза и выдохнул:

— Еще раз…

Пришлось петь еще раз. Когда затихла музыка, мужик с силой стукнул кружкой по столу, поднялся, нашарил в кармане монету и бросил ее подбежавшему трактирщику. А мне кивнул:

— Спасибо, парень, уважил, — и вышел из таверны, сильно хлопнув дверью, видимо от переполнявших его чувств.

У меня чуть ноги не подогнулись, настолько неожиданной оказалась реакция на песню. И тут же в меня полетела еще одна монета, еле поймал. Теперь ее бросил молодой мужчина, явно благородного происхождения, в несколько потертой одежде: то ли от долгой дороги, то ли этот человек переживает не лучшие времена.