— Это оттого, что папа не мог найти хорошую работу, — с готовностью объяснила я. — Понимаешь, у него не было специальности, потому что ему пришлось бросить школу в четырнадцать лет, когда умер его отец и ему пришлось заботиться о матери.

— Понятно, — сказала Элисон.

На самом же деле у папы было еще много других объяснений его безработного состояния, но мне почему-то не хотелось делиться ими с Элисон.

Одним из самых отчетливых воспоминаний из моего детства была следующая картина: папа сидит за кухонным столом и страстно критикует систему. Он частенько говорил мне, что на английском рабочем месте ирландцу всегда достанется «худший конец палки» и что Симус О’Ханлаойн, Майкл О’Херлихи и все остальные — толпа лизоблюдов и подхалимов, что на работе они лижут задницы своим английским боссам, но только послушайте, что они говорят у тех за спиной. И пусть Симус О’Ханлаойн, Майкл О’Херлихи и все остальные работают, по крайней мере он, Джеймси Салливан, честен перед собой и людьми.

Наверное, все это было очень важно для моего отца, потому что он часто это повторял.

Особенно часто он это повторял, когда Сиван О’Ханлаойн и Сэйдв О’Херлихи поехали со всей школой в Шотландию, а я нет.

Я не хотела говорить Элисон о его словах потому, что боялась обидеть ее: что, если она воспримет его презрительное отношение к английским боссам как личную обиду?

Я начала было перечислять все те рабочие места, на которые мой отец претендовал, но не получил, однако Элисон прервала мои воспоминания на полуслове.

— Мы продолжим этот разговор на следующей неделе, — сказала она, вставая.

— Как, уже прошел целый час? — спросила я, потрясенная тем, как быстро закончился сеанс.

— Да, — подтвердила Элисон.

Меня захлестнула волна вины. Я боялась, что показала себя плохой дочерью.

— Элисон, только не подумай, что мой папа недобрый или ленивый, — отчаянно попыталась я исправить ситуацию. — Он очень милый, и я люблю его.

Элисон улыбнулась мне улыбкой Моны Лизы, не выдавая своих эмоций, и сказала:

— Увидимся через неделю, Люси.

— Честно, он замечательный, — настаивала я.

— Да, Люси, — улыбалась она, не показывая зубы. — До встречи на следующем сеансе.

Следующий сеанс был еще хуже. Каким-то образом Элисон сумела вытянуть из меня информацию о школьной поездке в Шотландию, в которой я не смогла принять участие.

— И тебе было все равно? — спросила она.

— Все равно, — сказала я.

— И ты не сердилась на отца?

— Нет, — подтвердила я.

— Но как же так? — Судя по голосу, Элисон впадала в отчаяние.

— Вот так, — просто сказала я.

— А как отреагировал твой отец, когда стало понятно, что ты не сможешь поехать? — настаивала она. — Ты помнишь?

— Конечно, я помню, — удивилась я. — Он сказал, что его совесть чиста.

На самом деле он часто говорил, что его совесть чиста. И еще он говорил, что он спокойно спит по ночам. Так оно и было. Порою он засыпал, даже не добравшись до кровати. Такое случалось, когда он принимал немного на грудь.

Неожиданно для себя я рассказала все это Элисон.

— Скажи, а что бывало, когда он… э-э… когда он принимал на грудь? — спросила она.

— Ты так говоришь, как будто это было чем-то ужасным, — возмутилась я. — А ничего подобного не было. Он просто пел и чуть-чуть плакал.

Элисон молча смотрела на меня, и, чтобы заполнить чем-нибудь паузу, я выпалила:

— Но когда он плакал, мне не было грустно, потому что я как-то чувствовала, что ему нравилось плакать, понимаешь?

По-видимому, Элисон не понимала.

— Мы поговорим об этом на следующей неделе, — сказала она. — Наше время истекло.

Но на следующей неделе мы об этом так и не поговорили, потому что я перестала ходить к Элисон.

Мне казалось, что она заставляет меня говорить о папе плохие вещи, и оттого я чувствовала себя ужасно виноватой. Кроме того, Депрессия была у меня, а не у моего отца, и я не понимала, почему целых два сеанса были посвящены ему и тому, пил он или не пил.

Я сделала вывод, что точно так же, как от диет толстеют, от психоанализа у людей появляются проблемы. Поэтому я искренне надеялась, что миссис Нолан не предсказывала мне встреч с очередной Элисон, так как мне этого очень не хотелось.

Мы бы все вскоре забыли о миссис Нолан, и все это приключение было бы отправлено в темный и пыльный угол на чердаке нашей памяти, но этому помешало несколько событий.

Во-первых, то, что было предсказано Мередии, сбылось. Ну почти сбылось…

На следующий день после нашей поездки к миссис Нолан Мередия вошла в офис, триумфально размахивая чем-то над ярко-окрашенной головой.

— Смотрите, — скомандовала она. — Смотрите, все смотрите.

Хэтти, Меган и я выскочили из-за своих столов и подбежали к Мередии, чтобы посмотреть. То, чем она размахивала над головой, оказалось чеком.

— Она сказала, что ко мне придут деньги, и вот они пришли, — восторженно вскричала Мередия и пустилась в пляс, отчего содрогнулось все здание и на пол упало с десяток папок с бумагами.

— Покажи, покажи, — молила я, пытаясь выхватить у нее из рук чек. Однако, несмотря на габариты, она оказалась удивительно ловкой.

— Вы знаете, сколько я ждала этих денег? — вопросила Мередия, оглядывая всех нас по очереди. — Вы хотя бы представляете себе, как долго?

Мы безмолвно покачали головами. Мередия определенно умела заинтересовать слушателей.

— Я ждала их месяцы! — провозгласила она, запрокинув голову назад. — Буквально месяцы!

— Здорово, — сказала я. — Как так вышло?

— От кого эти деньги? — поинтересовалась Хэтти.

— Сколько денег? — задала Меган единственный существенный вопрос.

— Это возврат денег из моего книжного клуба, — радостно пропела Мередия. — И вы просто не представляете себе, сколько писем я написала, чтобы добиться этого. Я уже собиралась поехать к ним лично.

Меган, Хэтти и я обменялись озадаченными взглядами.

— Твой… книжный клуб? — переспросила я. — Возврат денег из твоего книжного клуба?

— Да, — сказала Мередия и театрально вздохнула. — Я им говорила, что не хочу покупать их лучшую книгу месяца, а они все равно послали ее мне, и потом…

— И сколько же они тебе вернули? — перебила ее Меган.

— Семь пятьдесят, — провозгласила Мередия.

— Семь тысяч пятьдесят фунтов или семь фунтов пятьдесят пенсов? — уточнила я, ожидая худшего.