– Нет, ничего конкретного. Но я пытаюсь выяснить, не могло ли что-нибудь быть упущено при расследовании. Я пришла спросить, не согласились бы вы рассказать мне немного о вашем сыне.

– О нём больше никто не говорит, – Эллен Моссинг посмотрела на пролив, – даже муж. Как будто люди думают, что становится не так больно, если они просто делают вид, что ничего не случилось. Мой сын умер, и теперь весь мир ведёт себя так, как будто его никогда и не было. – Она посмотрела на Элоизу и грустно улыбнулась. – Терпеть не могу давать показания, но с вами я бы хотела поговорить о Кристофере.

Домработница принесла поднос с кофе и подала им чашки. Она также поставила маленькую тарелочку с печеньем перед Элоизой и вышла.

– Прошу вас. – Эллен Моссинг кивнула на печенье.

– Я видела фотографию Кристофера в холле. Он учился в Соединенных Штатах?

Элоиза взяла печенье и попробовала. Оно было очень солёным.

– Да, он изучал право в Гарварде. Я вообще думаю, что это были лучшие годы его жизни. Когда он говорил об этом времени, его голос всегда звучал по-особому, – сказала Эллен Моссинг. – У меня там есть внук, вы знали?

Элоиза покачала головой.

– После смерти Кристофера с нами связалась одна женщина. Он был с ней в отношениях. Не то чтобы в серьёзных, по крайней мере, мы никогда не слышали о ней раньше. Правду сказать, у него тогда было много девушек. Он был очень популярен. – Она взяла кусочек сахара из сахарницы, стоявшей на столе, и положила в свой кофе. – Через несколько месяцев после похорон она позвонила нам. Она услышала о случившемся и была ужасно расстроена, как вы понимаете. Она рассказала мне, что родила тогда и теперь растит мальчика.

– Вам не показалось, что это немного подозрительно? – спросила Элоиза.

– Вы имеете в виду, что они претендуют на наследство?

– Да.

– Конечно, мы задались вопросом, не мошенница ли она. Из тех, что следят за международными некрологами и потом пытаются заработать на чужом горе. Но она прислала нам фото.

– Фото?

– Да, с мальчиком. Когда мы увидели его, то поняли, что она говорит правду. Она предложила доказать отцовство ещё и с помощью теста ДНК, но у нас просто не осталось никаких сомнений. Это сын Кристофера.

– Как его зовут?

– Джек. Сейчас он уже подросток, ему четырнадцать лет. Славный парень.

Элоизе было нетрудно представить себе это. Кристофер Моссинг со своей ослепительной улыбкой и гармоничным телосложением был похож на красавца-героя из комиксов. Конечно, не её тип, однако среди не обременённой интеллектом золотой молодёжи, которая обычно обитает к северу от Копенгагена, он был бы завидным холостяком: молод, очень богат, успешен и сложен как греческий бог.

– Вы встречались с Джеком?

– Да, он приезжал к нам прошлым летом. Ещё раньше мы переписывались по электронной почте, знакомились друг с другом, а потом мы купили ему билет на самолёт. Мы должны были увидеть его.

– И как оно прошло?

– Это было… – Эллен Моссинг не сразу подобрала слова. – Это был кошмар. Вы даже не представляете, каково это – потерять сына, а затем встретить совершенно незнакомого человека, который выглядит так же, как он, двигается так же, говорит тем же голосом…

– Вам хотелось бы думать, что к вам возвращается частичка вашего сына, – сказала Элоиза.

– Да, в моих обстоятельствах это неудивительно, правда? Но мне тогда казалось, что разум обманывает меня; что мои глаза видят то, чего на самом деле нет. Что это trompe-l’oeil[5].

– Как отреагировал Джек?

– Бедный мальчик, он не знал, куда ему деться. Я никак не могла взять себя в руки, а он изо всех сил старался поддержать меня. Но потом он уехал домой. Теперь мы обмениваемся по почте подарками на Рождество и на дни рождения, а Йоханнес открыл счёт с приличной суммой денег, которые Джек сможет получить, как только достигнет совершеннолетия. Он же наша кровь, мы желаем ему лучшего. Но я не думаю, что мы увидимся снова.

Элоиза восхищалась открытостью Эллен Моссинг. Как будто их двоих ничто не разделяло. Женщина вела себя так, словно разговаривала с другом, а не с журналистом. Может быть, ей просто одиноко, подумала Элоиза, и ей самой стало больно.

Проигрыватель зашипел, и Эллен встала, подошла к нему и осторожно подняла иглу. Она перебрала несколько пластинок, которые лежали рядом с проигрывателем, вынула одну из обложки и сдула с неё пыль. Затем положила её на проигрыватель, опустила иглу, и из динамиков зазвучала песня Билли Холлидей «All of Me».

– О, а вот это моя музыка, – улыбнулась Элоиза, воздев руки.

– Это любимая певица Йоханнеса. Я едва ли вспомню хоть одно утро за те сорок с лишним лет, что мы с ним знакомы, когда её голос не звучал бы за завтраком.

Они немного посидели молча, слушая музыку. Эллен Моссинг закрыла глаза и, казалось, растворилась в звуках.

– На чём мы с вами остановились? – спросила она, не открывая глаз.

– Вы говорили, что Кристофер был популярен у девушек. У него был кто-нибудь незадолго до его смерти?

– Был ли кто-нибудь? – Эллен Моссинг засмеялась и посмотрела на Элоизу. – Нет, на Кристофера это не похоже. У него всегда их было много. У него никогда не было одной девушки зараз.

– И он никогда не знакомил вас со своими подругами?

– Нет-нет. Я не думаю, что он вообще верил в такое.

– В такое?

– Да, ну, в такую любовь. В долгосрочные, серьёзные отношения. Для него эти связи ничего не значили.

– Почему же? Разве у него не было достойного примера перед глазами в лице вас и вашего мужа?

Эллен Моссинг прикусила губу и вздохнула.

– Ну, вероятно, был, – произнесла она тоном, утверждавшим обратное. – Мы с Йоханнесом действительно хорошо прожили много лет. Но я была очень молода, когда мы встретились; большой ребёнок, честное слово. И стареть с изяществом тоже ведь очень сложно. – Она застенчиво улыбнулась и поправила пояс, подчеркивавший тонкую талию. – Так что, наверно, эта страстная любовь продлилась не так долго, как хотелось бы. Но между нами с Йоханнесом давно существует крепкая дружба, а это, думаю, значит в действительности гораздо больше.

Элоиза смотрела на Эллен Моссинг нахмурившись. Разумеется, та уже была немолода. Но для шестидесяти одного года выглядела даже слишком хорошо. Не от отца Кристофер унаследовал правильной формы нос, изящную фигуру и большие, орехового цвета глаза. Судя по фотографиям, которые видела Элоиза, старый Моссинг был, по крайней мере, на пятнадцать лет старше своей жены и в лучшем случае на четверть столь же привлекателен, как она.

– Я думаю, вы выглядите потрясающе, если говорить прямо и откровенно, – сказала Элоиза. – Если я буду похожа на вас в шестьдесят или даже в сорок лет, я буду очень довольна собой.