В Соединенных Штатах очень много мест, помимо Центрального Мэна, где мог бы жить отшельник вроде Найта. Однако мэнские леса идеально густые – в отличие от западной части страны и Аляски, где гораздо больше открытых пространств. Да и плотность населения там идеальная – не большая и не маленькая. Соответственно, становится сложнее вычислить вора, если такой вдруг сюда забредет. К тому же люди в Мэне живут по принципу «каждый сам по себе», так что если и заметят чужака, то, скорее всего, просто проигнорируют. Один из владельцев домиков у Северного пруда родом из Техаса – штата, известного своей нетерпимостью к подобным вещам. Он сказал, что там история Найта просто не могла бы произойти.

Письменные инструкции от проводника-разнорабочего были загадочны: «Поднимайтесь на холм так, чтобы послеполуденное солнце светило вам в лицо». Ладно, но здесь оказалось с десяток маленьких холмов, да и двигаться по прямой линии было невозможно из-за валунов. Никаких тебе тропинок, лишь стаи комаров, ядовитый плющ и колючки. Сосновые иголки липли к потной коже, и, чтобы хоть как-то защититься от гнуса, пришлось опустить рукава. Дальше вытянутой руки невозможно было ничего разглядеть. Наметилась клаустрофобия и дезориентация. Местные называли эту часть леса, где терялись охотники и не таял снег, «Джерси» – в честь одноименной немощеной дороги, прорезавшей ее насквозь.

Я впервые заблудился в лесу так скоро. В итоге я сдался, добрел обратно до колеи и присел на камень передохнуть и выпить воды. Вторая попытка покорить Джерси была немногим успешнее. Затем я попытался прикинуть свое положение относительно солнца – а было уже и вправду далеко за полдень – и вновь отправился бродить в этот бурелом. Третий заход выдался еще хуже. Мох, покрывавший валуны, был сырым и скользким как лед – нога моя соскользнула, а рюкзак, набитый едой и походным снаряжением, лишь придал ускорения моему падению. Упал я лицом вперед – ударился лбом о камень так сильно, что тут же вскочила шишка. Один ботинок порвался – они явно не годились для таких прогулок. А Найт ходил здесь постоянно. Бесшумно. Без травм. Как это вообще возможно?

Днем ранее, в офисе в казармах Скохеган я слушал рассказ сержанта Хьюза, в своей зеленой егерской форме и армейских ботинках выглядевшего как картинка, о том, как они шли по лесу вслед за Найтом. Большую часть своего времени, рабочего и свободного, Хьюз проводил в лесах Мэна. Он охотился на ондатр и лис, зарабатывая несколько лишних долларов продажей их шкур. Во время поисков пропавших людей он был способен читать лес, как открытую книгу, будто ясновидец. Никому не удавалось пройти по лесу у Северного пруда так, чтобы Хьюз этого не узнал. Все оставляют следы. За одним-единственным исключением.

Когда Хьюз рассказывал об их прогулке с Найтом, его взгляд туманился. Человек закона, не привыкший использовать красивые обороты, он шел за преступником, только что обвиненном в тысяче ограблений, и восхищался им.

«Я никогда не испытывал ничего подобного», – сказал он. На его глазах рождалось искусство. – Каждый шаг, каждое движение были просчитаны. Было видно, что он делал одни и те же шаги год за годом, десятилетие за десятилетием». Хьюз вспоминал, что Найт всю дорогу находился в каком-то особом состоянии – «словно в трансе». Он даже не реагировал, когда Хьюз задавал ему вопросы. «И я просто оставил его в покое. Этот парень никогда бы не ступил там, где мог остаться след. Он не сломал ни единой веточки, не помял папоротника, не сбил шляпки гриба. Он обошел все места, где лежал снег. Даже если бы мне очень хотелось, я не смог бы идти за ним шаг в шаг. Я был в шоке. Завяжи ему глаза, он прошел бы тот же самый путь, ни разу не оступившись. Движется как кот».

Чем сложнее становилась эта задача – найти лагерь Найта, – тем сильнее мне хотелось ее решить. Солнце опустилось, и несколько его лучей, словно лазеры, прорезали листву. Один из лазеров осветил шишку на моем лбу – я доверился этому лучу и медленно двинулся вперед, тщательно осматривая каждую поляну с булыжниками, будто пытаясь найти иголку в стоге сена.

В уме я отмечал камни необычной формы и приметные скопления деревьев, рисуя собственную карту местности. В какой-то момент я стал по-настоящему видеть лес. В одном месте мне встретился валун размером со слона, глядя на который под определенным углом, можно было заметить, что в действительности это два огромных камня, разделенных неприметным проломом. Этакая оптическая иллюзия, проделка леса. Пролом был достаточно большим, чтобы я мог протиснуться в него и проскользнуть насквозь. Через мгновение у меня остановилось дыхание – я оказался в сказочном мире. Я нашел его.

О, мой бог. Найт создал здесь, буквально из ничего, полностью скрытое от глаз убежище, защищенное природным Стоунхенджем из булыжников и изгородью из сосен. Ветки деревьев сплелись в решетчатый полог, маскирующий лагерь так, что его нельзя было разглядеть даже с воздуха. Вот почему у Найта такая бледная кожа – он жил в постоянной тени. «Я человек леса, а не поля» – так он объяснял свою бледность. Убежище было просторным, его пол – идеально плоским, очищенным от камней. Оно находилось под небольшим уклоном – достаточным, чтобы ветер выдувал отсюда комаров и чтобы дом Найта не слишком продувало зимой. Казалось, кусок леса отсюда просто испарился.

«Не покажи он это место сам, мы бы никогда его не нашли, – сказал Хьюз. – Он просто просочился между этих двух камней, и я еще подумал, какого черта он делает? И тут на тебе – такое открытие». Были и другие входы-выходы, но их преграждали наклоненные деревья и груды булыжников. Слоноподобный валун был единственной и, конечно, наиболее эффектной возможностью попасть в лагерь отшельника. «Мы зашли туда, – рассказывала Перкинс-Ванс, – и у меня просто челюсть отвалилась. Господи, бывает же такое».

Полиция увезла большую часть вещей Найта, заполнивших два грузовичка, сорвала тент и разобрала палатку, которая теперь валялась на земле печальным клубком, из которого, словно спицы, торчали каркасные дуги. Разумеется, перед этим лагерь был сфотографирован в первозданном виде.

«Он ставил палатку так, как учат в армии и на курсах выживания, – говорил Хьюз, одобрительно покачивая головой. – Это было неслучайно – его лагерь не на холме и не в долине, он где-то между. Найт все делал так, как описывал Сунь Цзы в «Искусстве войны». И это удивительно, ведь он закончил лишь среднюю школу в маленьком городке, у него нет армейского опыта».

Найт всегда держал лагерь в чистоте, убирая листья и снег – это было особенно заметно сейчас, спустя четыре месяца после его ареста, когда все покрылось сосновыми иголками и палой листвой. Хьюз предложил снять небольшой слой земли в одном из углов поляны, и полицейские увидели размытую и размокшую обложку журнала «National Geographic». Можно было даже разглядеть заголовок: «Река Заир» и дату – ноябрь 1991-го.

Под ним оказался еще один журнал («Florida Watershed», июль 1990-го), следом – еще и еще. Журналы были смотаны изолентой в связки, которые Найт называл «кирпичи». По всему лагерю были найдены захоронения «People», «Vanity Fair», «Glamour» и «Playboy». Найт находил применение прочитанным материалам, превращая их в дополнительный слой, который помогал выровнять уровень пола и прекрасно работал как дренаж.