Съемку назначили на два часа. Срок сообщили только активистам под строгим секретом, но разве такое утаишь?

Никодимова пришла намного раньше операторов, чтобы порядок навести, и все равно опоздала. Народищу на водоеме собралось, аж лед потрескивал. И не только мы, пацанва любопытная, даже мужики из механических мастерских вывалили, прямо в спецовках, благо, что мастерские рядом. На этом Прасковья их и подловила: «Почему в рабочее время на улице прохлаждаетесь?»

Достала блокнотик и давай прогульщиков переписывать. А куда против блокнотика? Пацанов, конечно, этим не запугаешь, зато силу можно применить. Ванька рядом с прорубью место забил, чуть ли не с утра мерз, а она его за ушко и на солнышко, остальные сами потеснились, чтобы возле проруби достойные люди встали, ну и Никодимова со своим благоверным в их числе. Мужичонка у Прасковьи щупленький, на голову ниже ее, зато в белом кашне и при шляпе. Другие активисты тоже принарядились. Дело понятное – к фотографу идут, и то самое лучшее надевают, а здесь вся область любоваться будет, а может, и вся страна. Расфуфырились – ну и ладно, но толкаться-то зачем. Я место для знати освободить не успел, а мужик Никодимовой торопит, пихается, я поскользнулся и бултых в прорубь, не с головой, слава богу, но валенки едва не утопил. Так я же и виноватым оказался. Обидно, стою, носом шмыгаю. Мужики на Никодимова, за грудки хватают – почто, мол, ребенка обижаешь, его трясут, ну и мне пинкаря, чтобы под ногами не вертелся, не мешал справедливость восстанавливать. У Никодимова свои понятия о справедливости, ему дядя Вася Кирпичев, милиционер наш, срочно понадобился. А тот, недолго думая, за кобуру схватился. До стрельбы, к нашему пацанскому сожалению, дело не дошло, зато крику было на все лады. Ум за разум у народа заехал. Один только Леха-пожарник не волнуется. Стоит на краю проруби в плавках канареечного цвета, пузо волосатое почесывает и милиционера успокаивает: пусть, мол, всем же сфотографироваться охота.

Пока готовились, пока прицеливались, кинокамера застыла, или еще какая авария с ней приключилась, я в этой области не секу. Они, видать, тоже не самые великие специалисты, а если не к рукам, то и варежки снимать бесполезно. Бедного Леху раз пять в прорубь гоняли. Другой бы и с первого раза околел, а нашему пожарнику хоть бы хны. Здоровенный мужик был. Двухпудовкой, как детским мячиком, играл. Ручищи что бревна.

Глянула Верка на новую знаменитость и поняла, что поспешила с выбором. Конструктору сразу отставку – и все свое очарование нацелила на пожарника. Не посмотрела, что и староват он для жениха, и с женой больше десяти лет прожил. Жена, как в народе женском говорится, не стена… Да и кто она такая – обыкновенная бабенка, разве пара для человека, которого по телевизору собираются показывать? Кого из поселковых баб рядом с таким героем поставить можно? Некого, одна Верка Терликова достойна.

И загулял пожарник с медсестрой.

В то же самое время случилась в поселке кража. Была при бане забегаловка, и кто-то ее обчистил. Бандиты выдрали замок вместе со шкворнем и унесли три ящика водки. Кроме алкоголя, грешным делом, там и взять было нечего. Ночь для налета выбрали метельную, следов никаких не осталось. Дядя Вася Кирпичев покрутился возле бани в поисках вещественных доказательств, под прилавок в забегаловке залез, однако ни оторванных пуговиц, ни записных книжек, ни подозрительных окурков не нашел. Выпил три кружки пива, потолковал с мужиками – на том и успокоился.

Налет списали на заезжих бандитов.

А в народе поговаривали, что напроказничал не кто иной, как Леха-пожарник. Во-первых, замок с мясом выдрать силенка нужна. Во-вторых, никаких подозрительных незнакомцев в те дни никто не видел. А в-третьих, баня стояла рядом с пожаркой, и тот водоем с прорубью, в которую Леха лазал, как раз между ними. Ну и самое главное – пришла одна тетка белье полоскать в солнечный денек, когда вода насквозь просвечивалась, глянула в прорубь, а на дне – бутылки закупоренные.

Спустить их туда нетрудно, каждый смог бы, а кто кроме Лехи достанет?

Уравнение с одним неизвестным.

Закалочка шла по всем правилам: сначала ледяная водичка, потом огненная. О таких опытах научную статью можно писать. Но поселковый фельдшер Филипп Григорьевич Недбайло писать не любил, у него другими заботами голова была забита. И дядя Вася Кирпичев с прохладцей к писанине относился, стеснялся своей орфографии. А разговорчик по поселку свободно гулял, и трудно было его не услышать. Но Прасковья сделала вид. И дядя Вася Кирпичев увернулся. Не думаю, что со страху. Скорее всего, пожалели. Леха на поселке вроде балованного ребенка был. Редко какая гулянка без него обходилась. Он и драку всегда разведет, и помирит. Он и силушкой потешит – вытащат мужики четыре двухпудовки, свяжут канатом, а Леха выйдет и все это хозяйство зубами поднимет – и в цирк ехать нет нужды.

Короче, народ поговаривал, а власти помалкивали.

Все ждали передачу по телевизору, каждый надеялся себя увидеть, пусть даже с самого что ни есть краешку.

А влюбленным было не до сплетен. Они и трезвые словно под хмельком. Живописная парочка организовалась. Он – квадратный, как канистра, и она – стройненькая, как рюмочка. Впечатляющий дуэт. Гуляют, милуются, но про передачу тоже не забывают, боятся, как бы не пропустить.

В то время на весь поселок три телевизора было: один, неработающий, у директора школы, второй у Никодимовой, а третий у Вовки Соловьева, на него все и надеялись.

Верка Терликова о свадьбе поговаривала. Да случилось происшествие. Возвращался пожарник с гулянки и уснул на дороге. Закаленному человеку все равно где спать, никакие простуды не страшны, и все бы ничего, если бы не мотоциклист. Какая уж нелегкая занесла его ночью на дорогу? Только прокатилась коляска по сонному лицу пожарника. Пока Леха в себя приходил, мотоциклиста и след простыл. Исчез, как не было. И передних зубов как не бывало. Представляете, такой гигантский организм – и вдруг без зубов. Он целого гусака за один присест уминал, а ему великий пост устроили.

На тридцать килограммов похудел!

Но Верка держалась мужественно. Да и нельзя ей по-другому. Сама же заказывала: «Если ранили друга, перевяжет подруга горячие раны его», – на том и прославилась. А слава – обязывает. Ну и любовь, конечно.

Медсестра готовила пожарнику питательные бульоны, а народец гадал, что за дьявол сидел на мотоцикле. На конструктора не грешили – не тот характер и на мотоцикле ездить не умеет. Перебрали мотоциклистов – может, у кого зуб на пожарника имелся – не нашли. У него вообще врагов не было. Все понимали, что виноват нелепый случай. Ни мести, ни умысла… Но кто-то все-таки наехал.

Пока гадали да рядили, не заметили, как Леха зубы вставил и улыбаться начал.

А если пострадавший оттаял, то и другим дрожать бессмысленно.

Обошлось, и слава богу.

Вот тут-то мотоциклист и проболтался. Сказал по пьяной лавочке одному. Один – другому. Услышал пятый. А десятый уже и пожарнику шепнул.

И этот божий человек, который за всю жизнь пальцем никого не тронул, взял ружьецо, заявился к мотоциклисту и саданул в него глухариным зарядом из шестнадцатого калибра, а потом с повинной к дяде Васе Кирпичеву.