— Он знает, что делает.

— Да, но нельзя терять голову, особенно сейчас, когда федеральные власти занялись нашей организацией. В Интерполе у нас есть свой человек, так что мы, возможно, что-нибудь узнаем от него. Если Тедеско еще жив и они смогут до него добраться, они его выручат. На худой конец пусть обвиняют его, в чем угодно, лишь бы он остался цел. Как было бы хорошо, если бы в Селачине действовал ты.

— Я бы тоже этого желал.

— Не теряй надежды. Может, еще и окажешься там. — Он помолчал немного, потом сказал: — Подожди минутку, — и принялся судорожно перебирать бумаги. Видимо, найдя, что искал, Вирджил сообщил: — О'кей, Туросом уже занялись. За его голову объявлено вознаграждение в десять тысяч. Если понадобится, можем повысить.

— Буду держать с вами связь. Меня не покидает предчувствие, что следующей своей жертвой он изберет меня, — сказал я.

— Позволь дать тебе один совет, Тайгер.

— Какой?

— Не торопись его убить.

— Естественно. Сначала я заставлю его выложить все, что ему известно. Разве ты меня не знаешь? — И я повесил трубку.

Без четверти восемь я уже был у Эрни Бентли, а тот немедленно погрузил меня в ванну с желтовато-коричневой водой. Когда я из нее вылез, мой загар был раза в три темнее обычного. Облачившись в национальный костюм и водрузив на голову тюрбан, а на нос очки, я вполне мог сойти за настоящего саудовского араба, если, конечно, особенно не приглядываться. Эрни завершал мой макияж, когда вошел Джек Брант, а с ним Том, Дик и Гарри, на этот раз очень серьезные и сосредоточенные. Джек, видимо, подробно описал ситуацию, и им было не до веселья.

Взоры всех были обращены ко мне, а в глазах читалось недоумение. Джек со смехом потряс головой:

— Провалиться мне на месте, если ты не побочный сын какого-нибудь султана. Проверь, может, ты и вправду евнух?

— Могу немедленно представить доказательства обратного, приятель.

— Верю, верю. Припоминаю кое-что.

Ткнув его локтем в пузо, дабы прервать дальнейшие разглагольствования, я спросил:

— Все готово?

— Все складывается даже лучше, чем предполагалось. Среди несущих охрану в порту есть мои друзья. Пробраться на судно не составит труда. Так что сделаешь свой первый ход, как предполагал.

— В подобных делах важна любая мелочь.

Джек посерьезнел:

— Слушай, а мы не засыплемся? Это единственное, что тревожит ребят, а так они полны энтузиазма.

— Пусть не беспокоятся.

— Тогда вперед.

Забавный этот город — Нью-Йорк. Выглядишь обыкновенно, и полиция тебя мигом отошьет. А если ты какой-то не такой, на груди красуется бирка с именем и ведешь себя не как все, никому и в голову не придет тобою заинтересоваться. Когда мы подошли к боковому входу и Гарри почтительно залопотал абракадабру на своем родном языке, полицейские, опасаясь международного дипломатического скандала, сразу же пропустили нас. Мы пробрались на корабль прежде, чем был спущен главный трап для почетных пассажиров. Сотенная, которая перекочевала из моего кармана к Гарри, открыла нам доступ к покоям высоких гостей. Получивший ее главный распорядитель почтительно постучал в дверь. Голос за дверью пригласил нас войти.

Трое моих спутников преобразились с быстротой хамелеона. Они склонились в вежливом поклоне, их вкрадчивые голоса журчали, изливая все восточные славословия в честь высокого гостя. Я не очень-то понимал смысл произносимых ими слов, но старательно вторил им. Все шло, как было задумано. Непредусмотренная протоколом встреча с соотечественниками, благосклонное приветствие высокого гостя, почти мгновенно возникшее дружелюбие... хотя и сдержанное, но все равно приятное.

Тейш эль-Абин поднялся с кресла — низенький, жилистый человек лет шестидесяти с небольшим, коричневый, как зимовавший на дереве грецкий орех, но с блестящими острыми змеиными глазками, которые, казалось, могли пронзить собеседника насквозь. Демонстрируя свою приверженность западным манерам, он пожал нам всем руки и повернулся, чтобы представить нас мрачному мужчине повыше его ростом, в облегающем костюме английского покроя. Я пожал руку Сариму Шею последним.

Что-то скользкое было в обличье этого человека. Он явно переигрывал, демонстрируя искренность, и улыбался при этом только губами — глаза же всегда оставались холодными. Несгибаемый и твердый, как стальной гвоздь, мягкой была только ладонь. Я знавал убийц подобного рода. Они бесстрастно могли вонзить нож или разрядить пистолет в свою жертву рукой с наманикюренными пальцами, которая незадолго до этого ласкана или еще будет ласкать женщину. И он даже не вспомнит о пролитой крови и отчаянном крике жертвы.

К Сариму Шею следовало приглядеться повнимательнее. Его подобострастие по отношению к Тейшу явно было лишь маской. Он вполне осознавал свою силу. У него были тонкие, но резкие черты лица, кожа более светлая, чем у других, и тщательно отработанный английский акцент. Двигался он с кошачьей грацией или грацией человека, владеющего искусством восточных единоборств.

Я заметил, что он наблюдает за мной, как и Тейш эль-Абин. То, что я нем от рождения, они восприняли вполне естественно — в их стране это не редкость. Их смутил мой рост и некоторая скованность в манере держаться. Почувствовав это, мои приятели поспешили переключить внимание высоких гостей на себя, слегка оттирая меня на задний план и продолжая рассыпаться в любезностях.

Отведенное нам время истекало, оставалось минут пять, не более. И здесь вошла она. Ее никто нам не представил, но я знал: это Вей Локка.

Повеяло пряным ароматом духов. Хотя взгляд ее был неподвижен, он охватил сразу всех присутствующих, и наши глаза встретились прежде, чем мы склонили головы в приветствии. Она тоже выделила меня среди остальных.

Вей Локка была невысока ростом, но выглядела вполне величественно. Евразийка с гордо посаженной головой, волосами черными, как полярная ночь, и такими же глазами, в которых, казалось, мерцали сполохи северного сияния. Красоту сочных пухлых губ подчеркивали высокие скулы, унаследованные от предков. Величественная пышногрудая красавица отличалась удивительной грацией, что делало ее красоту еще более вызывающей. В ней слилась вся женская прелесть двух континентов, покорность восточной женщины и властность западной.

Протянув изящную руку, Вей Локка, как и мужчины до нее, всем пожала руки. Возле меня она задержалась несколько дольше, с видимым сочувствием к моему физическому недостатку, и произнесла несколько приветственных слов на родном языке, спросив, как бы невзначай, нравится ли мне в Соединенных Штатах. Словно бы с грехом пополам уловив смысл ее слов, я торопливо закивал и заулыбался, подтвердив свой немой ответ жестом, означающим у американцев «о'кей». В ее глазах мелькнуло и мгновенно исчезло едва заметное недоумение, но я успел его заметить. Она отошла от меня, поговорила с моими спутниками, и мы откланялись.