короче, от нее зависит, сложатся ли у них в будущем с отцом здоровые отношения, больше ни от кого, он окружил себя «придворными лизоблюдами», как говорит мать, Язз встречается с ними на его вечеринках, в основном это известные белые люди из телевизора, считающие его своим

с мамой ей это почти удалось, хотя и потребовало больших усилий, особенно в подростковом возрасте, когда мать впадала в истерику, если ей не удавалось добиться своего

теперь она хорошо знает, что не надо пытаться контролировать дочь или ей перечить

сегодня Язз достаточно сказать: «Мамуля, не надо на меня наезжать», – и она сразу затыкается

папику тоже предстоит научиться

сам же потом будет ей благодарен

Кенни (крестный отец № 2, который поступает мудро, даря ей на дни рождения чеки на суммы, оканчивающиеся двумя нулями), как преданный вассал, сидит рядом с папой

Кенни тоже лысый и усатый в стиле семидесятых (ничего хорошего), он садовник-декоратор, она с ним ладит главным образом потому, что он не заморачивается по поводу своего величия, они вместе смотрят «Х-Фактор», так как больше нечего смотреть, а вот папик смотрит с умным видом, потому что собирается написать о его культурном значении

а еще они вдвоем по воскресеньям рано утром, пока город еще спит, едут на велосипедах через площадь в Баттерси, а дальше переулками в Ричмонд, к реке, ради удовольствия, а не потому, что это помогает сохранить фигуру

тогда как папик бегает марафоны именно по этой причине

Кенни вчера попросил ее быть помягче с отцом, после того как тот вышел из себя в ответ на ее безобидный комментарий

у меня циничный позднеподростковый период, заметила на это Язз, ничего не могу с собой поделать, Кенни, как только снова стану душкой, я дам тебе знать

Кенни расхохотался и в очередной раз напомнил ей о том, что знает ее со времен, когда она еще была отцовским сперматозоидом, одним из миллионов, в пробирке для искусственного оплодотворения, и позже, когда ее мама жаловалась, что она лягается в утробе

на что последовал ехидный ответ: я лягалась, поскольку еще эмбрионом предвидела, какая нищета меня ждет

после окончания университета она уговорит мать продать свой дом… пардон, их дом, который стоит целое состояние, после того как мамуля так облагородила Брикстон

мамочка может перебраться в бунгало, очень даже практично для женщины ее возраста, например в какой-то не слишком популярный приморский городок, где жилье стоит дешевле

а на оставшиеся деньги Язз себе купит маленькую квартирку

для начала с одной спаленкой

поможешь мне, мамуля, сделать первый шаг вверх по лестнице благосостояния, а?

ответа не последовало

Язз предпочла бы, чтоб спектакль уже получил пятизвездочные отзывы, тогда она смотрела бы пьесу, отмеченную печатью одобрения, но если критики смешают спектакль с грязью, то именно ей придется иметь дело с последствиями, а мамино эмоциональное буйство может растянуться на недели – мол, критики вставляют ей палки в колеса, совершенно не понимая, какова жизнь черных женщин и что она совершила настоящий прорыв после сорока лет каторжного труда, бла-ди-бла, они не врубаются, о чем эта пьеса, а она не о подручных работягах в Африке и не о трудных подростках, не о наркодилерах и военных правителях, не об афроамериканских блюзовых певцах и белых людях, спасающих черных рабов

кому придется выслушивать по телефону все эти тирады, догадайтесь сами

она всегда была и будет жилеткой, куда мамочка может поплакать

это ноша, которую должен нести на себе единственный ребенок, особенно девочка

более отзывчивая по своей природе

у Язз в университетском общежитии висит на стене огромный постер – Джими Хендрикс с его сумасшедшей шевелюрой, хипповой повязкой на лбу, морщинистой грудью, выпирающим мужским хозяйством и электрогитарой

по этому культурному символу всякий, кто входит в ее комнату, тотчас понимает, с какой сучкой они имеют дело

ее эклектичные и непредсказуемые пристрастия мечутся между доисторическим рокером с его электрогитарными переборами, Моцартом, Стормзи, группой «Священники», Анжеликой Киджо, Уайзкидом, Бэем, Шопеном, Рири, Скоттом Джоплином, Долли Партон, Амром Диабом и т. д. и т. п.

у нее даже есть запись русских басов, поющих на октаву ниже, они не столько поют, сколько заставляют дрожать землю

ну, кто меня круче, оле?

у нее самая большая комната во всем блоке, которую она получила, сославшись на «крайнюю клаустро- и социофобию»

из окна открывается вид на канал, тянущийся вдоль границы кампуса к заболоченным землям, где водятся выдры (или это барсуки?), цапли (или это гуси?) и другие полуптицы-полузвери, поди разберись, а проверять в Сети недосуг

лучше забивать себе голову чем-то полезным, а названия диких зверушек в Восточной Англии к этому явно не относятся

из другого окна видны петляющие дорожки, по которым за полночь враскачку бредет домой назюзюкавшаяся и бесстыдно горланящая братия, хорошо посидевшая где-то в городе или рядом в студенческом баре

она там была лишь однажды, он набит до отказа пьяными отбросами человечества, а именно дурно пахнущими парнями, и эти запахи с каждым учебным месяцем только крепчают, поскольку рядом нет матерей, которые бы их насильно, невзирая на крики протеста, затолкали в ванну

они часто ходят со страдальческими физиономиями, не понимая, почему другие студенты не желают сидеть с ними рядом на лекциях, никто ведь им прямо не говорит: да ты воняешь, браток

Язз думала, что в универе закрутит роман с симпатичным парнем ее уровня, с лицом получше, чем автобус сзади, и выше ее ростом (непременное условие)

человеком, к которому можно прижаться субботним вечером и отлипнуть от него воскресным утром, чтобы послушать музыку и почитать «Нью-Йоркер», «Обсервер», «гал-дем», «Зе Рут», «Атлантик» и «тегрио»

придет день, когда она будет писать для них статьи

увы, она не умеет, как мамуля, дергать за ниточки, недаром в лесбийском мире Амма считается горячей штучкой

ее подружки du jour[7], как выражается папик (эй, зачем тебе английский, когда ты можешь говорить по-французски?), белые девушки, Долорес и Джеки, а вообще ее мамочка передружила со всеми мыслимыми этническими представительницами (это называется мультирасовой проституцией)

им очень комфортно вдвоем, что греет душу, когда видишь, как мамины подружки переругались из-за нее

ей это кажется странным и подозрительным, ведь с Долорес и Джеки у нее не бывает ни громких разборок, ни воинственных записей на автоответчике, никто не пытается ворваться в дом посреди ночи и, сидя в углу, не мечет стрелы в сторону соперницы на маминых вечеринках